Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Я любила такие утра — пусть даже сейчас утром это можно было назвать уже с натяжкой. Когда не было никаких проблем, никаких срочных дел, вообще ничего, кроме нас двоих. В такие моменты непозволительно легко можно было вообразить, что все остальное — плохое, скверное, тяжелое, гадкое — мне просто приснилось. Не было ни Джерома Стоуна, ни Сэма Ортего, ни зубцов, ни ферм, ни Общества Оймаха, ни всего остального. Словно мы снова вернулись в те чудесные дни в Зеленом городе, когда сад за окном казался ночными джунглями, а самым страшным, что со мной случилось, было падение со спины моего альфы в холодное озеро. Я так хотела возвратиться в те дни и остаться там навсегда. Дни, наполненные его старыми детскими вещами и воспоминаниями, историями его отца, прогулками по тихим тенистым улочкам и самым потрясающим в мире гамбо на ужин. Там и тогда я была самой счастливой женщиной на свете, а теперь это простое счастье казалось таким недостижимым и далеким, словно произошло не с нами и даже не в этой реальности.

И я вдруг осознала, что если бы прямо сейчас передо мной появился сам Великий Зверь и предложил обменять все то, чем мы владели сейчас, на возможность навеки остаться в том времени, я бы недолго думала. На мгновение я даже устыдилась этих своих мыслей — ведь Йон так упорно и тяжело работал, чтобы у нас все это было, а я так легко готова была от этого отмахнуться ради некой иллюзии безопасности и простоты.

«Судьба свела вас вместе не за этим, — шепнул мне внутренний голос. — Не для того, чтобы ты просто была счастлива с ним. Разве ты еще не поняла?»

Эта мысль, такая простая и безжалостная в своей сути, заставила меня задержать дыхание, а потом, осторожно отодвинувшись от все еще спавшего альфы, сесть и спустить ноги на пол.

Да, все так. Эта история никогда не вращалась вокруг меня, пусть даже иногда мне нравилось так думать. Она даже не вращалась вокруг Йона, хотя он, наверняка, был совсем иного мнения. Все мы были лишь частью чего-то большего, чего-то сложного и неоднозначного, что по значимости перекрывало собой все наши маленькие короткие жизни.

«Или нет, — тут же, как будто просто из чувства противоречия, возразила я сама себе. — Может, все это — лестница, ведущая в никуда. И то, что кажется таким правильным и осмысленным, рассыплется как карточный домик, ни к чему не приведя. Или приведя к тому, о чем мы и помыслить не могли».

Я видела такую скульптуру в одном из прибрежных парков Восточного города — металлическая лестница, чьи большие крутые ступени поднимались из вод залива к небу и обрывались на полпути. Многие спорили о смысле и зашифрованном послании, спрятанном в этом произведении искусства — кто-то считал, что она о тщетности наших стремлений, которых всегда бывало недостаточно, чтобы добиться желанной цели. А кто-то говорил, что лестница символизирует надежду и что то, что ступени обрывались, означало не что поднимавшийся по ним не дошел до своей конечной цели, а что в какой-то момент опора под ногами стала ему уже не нужна, потому что он научился летать.

Я же, просидев как-то целый вечер на верхней ступени и глядя на темнеющее после заката небо, неожиданно пришла к выводу, что вряд ли скульптор вообще копал так глубоко, потому что лестница из воды в таком месте сама по себе была слишком красивым и запоминающимся образом, не нуждающимся в том, чтобы в него закладывали какие-то глубокие и сложные смыслы. Да и вид с нее открывался потрясающий, а что еще могло быть нужно уставшей после тяжелой рабочей недели молодой женщине через две недели после самого глупого и странного развода в истории отношений?

— Я вчера говорил с Никки, — услышала я голос Йона и, обернувшись, увидела его стоящим в открытых дверях спальни. Он явно был только что-то из душа — его волосы заметно кудрявились от влажности, а на плечах и руках все еще поблескивали капельки воды.

— Хочешь перекусить? — в ответ спросила я, стараясь унять мгновенно охватившее меня волнение и ощущая, как пол странно закачался у меня под ногами. Все это время я была уверена, что искренне обрадуюсь возвращению Николь в нашу жизнь, ведь она так много значила для Йона, но сейчас мои мысли мгновенно пришли в какое-то неприятное мне самой смятение, и я пока не знала, что с этим делать.

— Да, можно, — кивнул мой альфа, и от меня не укрылось, как внимательно он наблюдает за каждым моим движением. Открыв холодильник и достав все необходимое для горячего сэндвича, я судорожно пыталась привести в порядок растревоженным ульем гудящий разум. Получалось так себе.

— Как… как ты с ней связался? — наконец спросила я, предпочитая стоять к нему спиной — благо что необходимость нарезать начинку для сэндвичей позволяла это делать.

— Нашел кое-кого, что согласился тайком передать ей телефон. Она позвонила вчера вечером, и мы проговорили почти полчаса. Повезло, что ее ублюдок муженек был чем-то там занят. Оказывается, она даже не знала, что мы с ним теперь… своего рода коллеги. Впрочем, наверное, не стоит удивляться, что он не поспешил ее обрадовать этой «замечательной» новостью.