Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Йон кивнул, с благодарностью улыбнувшись мне, и на некоторое время мы оба замолчали, полностью отдав свое внимание своему легкому ланчу. После еды альфа сообщил, что ему нужно ехать в центр по делам, и я не стала ни о чем спрашивать, просто попросила его быть осторожнее и держать меня в курсе если что. Отпуская его, я каждый раз ощущала себя так, будто отрываю что-то от сердца. Хотя по сути наша связь не была кровной, было в этом что-то от невозможности отпустить от себя единственного ребенка или последнего родителя, без которого жить становится слишком страшно и как будто уже незачем. Прежде такого никогда не было — прощаясь с ним на день в Доме Ории, я всегда точно знала, что он вернется ко мне и что все будет хорошо. Сложно, не слишком опрятно, сытно или удобно, но — хорошо. А теперь, оставаясь в этих роскошных апартаментах, я не могла избавиться от мысли, что однажды, отпустив его вот так, могу и вовсе не дождаться назад.

Чтобы как-то избавиться от этого одолевающего меня липкого чувства иррационального страха, я взяла в руки телефон и почти бездумно набрала номер Медвежонка. Мы не общались с того дня, когда назначили встречу на эти выходные, и я хотела быть уверена, что там все в силе и завтра мы увидимся.

По нашей с Дани договоренности я ждала ровно три гудка и, если он не отвечал, то сбрасывала. Номер его личного мобильного был у весьма узкого круга его близких друзей, и обычно, если он не подходил, это означало, что он чем-то занят или не может сейчас говорить. В таких случаях Медвежонок всегда перезванивал сам немного позднее, но сегодня мне улыбнулась удача — после второго гудка на том конце линии что-то как будто щелкнуло, и я услышала знакомый голос.

— Привет, сестренка. А я как раз думал о тебе.

— Привет, малыш, — почти против своей воли расплылась в улыбке я. — Как ты? Как твои дела?

— Ничего, потихоньку. — В его голосе тоже чувствовалась улыбка, и я вдруг подумала о том, какие мы с ним оба идиоты, если вот так улыбаемся только от возможности услышать друг друга. А еще о том, как мне повезло, что Дани — омега, ведь это делало наши отношения такими простыми и однозначными, какими бы они точно не могли быть, даже если он был обычным человеком. — Как ты? Как братишка Йон? Вы же завтра приедете, да?

— Да, мы… Я как раз поэтому звоню, — кивнула я, устроившись с телефоном на кресле, специально развернутом к панорамным окнам нашего пентхауса. Это было одно из моих любимых мест в квартире, не считая, конечно, кровати. Я могла сидеть в нем часами, просто глядя на город и, например, общаясь с кем-то по телефону или слушая музыку. — Медвежонок, помнишь, я рассказывала о своей подруге Джен и отце Горацио?

— Да, помню, — тут же подтвердил он.

— Они вернулись в Восточный город и привезли с собой… довольно любопытную информацию. Она отлично бы дополнила то, о чем мы с Йоном хотели с тобой поговорить. Ты не будешь против, если мы завтра привезем их с собой?

— Конечно, нет, — даже как будто удивился тот. — Твои друзья это мои друзья, сестренка.

— А твоя мама… — неловко замялась я. — Она не будет против?

На этот раз он медлил с ответом чуть дольше, и я не могла этого не отметить.

— Все будет нормально, — наконец ответил Медвежонок, но мне показалось, что это прозвучало немного вымученно.

Я предпочитала не влезать в их с госпожой Боро отношения со своими советами или ценным мнением, но мне уже некоторое время казалось, что она, сама того не осознавая, в чем-то повторяет ошибки его отца — ждет от Дани слишком многого, пытаясь контролировать не только его публичную жизнь, но также круг его общения, интересов и даже мыслей. Почему-то мне казалось, что и нас с Йоном она бы предпочла к нему вовсе не подпускать, но, если в остальных вопросах Медвежонок был послушным и почтительным сыном, то здесь выразил свою позицию однозначно и жестко. Он даже намекал мне, что был готов и вовсе отказаться от кардинальской мантии и остального, если ему придется выбирать между нашей дружбой и ею. И хотя я прекрасно понимала, что таким поступком он бы навредил не столько себе, сколько тем важным и прекрасным переменам, которые могли бы в ином случае произойти с его помощью, меня все равно это тронуло и даже растрогало. Может быть, именно чего-то подобного мне и перестало хватать в отношениях с моим альфой — его готовности бросить все ради меня. Даже если бы она осталась просто неким громким обещанием, которое не пришлось бы никогда исполнять. Но сейчас я этого не ощущала — не ощущала его готовности обменять весь этот роскошный новый мир с кучей автомобилей, денег и власти на меня. И это невольно заставляло меня задумываться о том, что же в итоге для него важнее. И не превращаюсь ли я, сама того не замечая, в тот самый аксессуар красивой жизни, просто еще один из пунктов списка его достижений, напротив которого он с таким удовольствием поставил в свое время галочку.