Альфа-ноль

Сейчас из-за позавчерашней торопливости у меня набралось двенадцать родных атрибутов, приподнятых на максимум. В каждом пятьдесят единиц, что в сумме дает шестьсот единиц энергии атрибутов.

От такой прибавки меня, что называется, распирало, как перекачанный воздушный шарик. Я прикончил завтрак с такой быстротой, что за мной собакам не успеть. Ничуть при этом не насытившись. Сказал Бяке прикупить у трактирщика побольше еды на обед. Централизованно для работников фактории его не готовили, каждый выкручивался, как мог. Горнякам давали тормозки: сало, хлеб, сыр и прочее, другие получали запас разных продуктов на неделю, которые растягивали по своему усмотрению, третьи покупали еду по мере необходимости. Так что ничего странного в моем указании не было, если не придираться к объему, завышенному минимум втрое.

Подстегнутый вчера организм настойчиво требовал пищи для развития и выработки энергии.

Да и выход для этой самой энергии тоже требовался.

Когда Бяка наконец спустился на косу, он обнаружил меня возле рыбацкого навеса, где я вовсю отжимался на кулаках, не обращая внимания на камни, больно впивающиеся в костяшки.

— Гед, чего это с тобой? — осторожно поинтересовался упырь.

— Со мной все прекрасно, — тяжело дыша, ответил я. — Прекраснее не бывает. Но я не пойму две вещи: почему нет рыбаков и их лодок? И где, черт побери, то, что должен был сделать для нас Рурмис?

— Рыбаки со вчерашнего дня ловят за Камнем, где-то ниже по течению, — ответил Бяка. — Эш сильно ругается. Говорит, они мало ловят. Вот и пошли на дальний разлив. Там вроде бы в начале лета рыбы больше.

— А уже что, лето началось? — изумился я.

— Ну да.

— Надо же, как быстро время летит, когда ты молод и полон сил… И что у нас с Рурмисом?

— Это надо туда идти. — Бяка махнул рукой в направлении оконечности косы.

— Ну так чего мы не идем? Вперед!

Рурмис мне не нравился, да и Бяка его не любил. С упырем все понятно, он не мог питать теплые чувства к родственнику его главного обидчика. К тому же тот сам был не прочь пнуть мимоходом самого обиженного уродца фактории.

Меня Рурмис не трогал, да и на его двоюродного брата мне плевать. Сатат, с тех пор как вычистил уборную, а перед этим прополоскал голову ядреным кисляком, смотрел нехорошо, но агрессии не проявлял. Может, и подумывает скверное, но в деяния это не переходило. Он обычный мальчишка-простолюдин, не семи пядей во лбу, неграмотный, но прекрасно понимает, когда можно травить жертву безнаказанно и когда сам гарантированно станешь жертвой.

Тут этому быстро учат.

Рурмис мне не нравился по нескольким причинам. Он регулярно пытается вынюхать секреты наших рыболовных успехов. Причем именно вынюхивает, а не пытается как-то задобрить или прямо попросить поделиться хитростями. На Бяку он смотрит так, как будущие конфедераты не смотрели на своих рабов в годы, предшествующие войне между Севером и Югом. Он бы наверняка и подзатыльники ему при встрече раздавал, но мой суровый взгляд заставляет его делать вид, что упыря не существует. Чем-то я его напрягаю, даже находясь в худосочном теле неполноценного подростка.

И вообще, взгляд у него нехороший. Бегающий какой-то, липкий. Человек с таким взглядом не может быть порядочным. Грешков у него за душой изрядно, в этом я уверен на все девяносто девять. К такому поневоле приходится относиться предвзято.

Но должен признать, что с поручением он справился на отлично. Возможно, я ему переплатил изрядно, но это того стоило.

Рурмис лично сходил на правый берег, где срубил восемь хлопковых тополей. Эти деревья невысокие, обычно с идеально ровным стволом. Они у лесорубов не ценятся, потому что чересчур недолговечные, дом из них гниль сжирает за несколько лет. Но мне на это свойство плевать, ведь так далеко я не загадываю. Плюс есть два, несомненно, важных для меня достоинства: этих тополей напротив Камня целое скопище, легко выбрать подходящие; и древесина у них очень легкая, чуть ли не как пробка по плотности.

Заготовленные бревна Рурмис спустил в реку при помощи лебедки, расположенной над обрывом. Внизу под ним к скале прижималась площадка, предназначенная для транспортировки серьезных грузов к следующей лебедке, которая поднимала их в факторию.

Под этой площадкой Рурмис связал плот, который затем переправил сюда, на оконечность косы.

Плот вышел — загляденье. Бревна подогнаны друг к дружке идеально. Где надо, подтесаны так, что, урони монетку, и та не провалится через щелку в воду. Посредине из тройного слоя жердей устроена квадратная площадка. Если встать на нее, окажешься существенно выше уровня реки, а это для спиннингиста иногда очень важно. На корме из таких же жердей устроено подобие высокого решетчатого короба, предназначенного для хранения корзин с уловом. Там они не свалятся за борт, если кто-то поведет себя неуклюже. Плюс в знойный день всю эту надстройку можно прикрывать тростниковыми циновками и рогожей: и то и другое шло в комплекте.