Альфа Центавра [СИ]

— Нет, нет, это не обязательно, — заспорила с ней Ника, — семга ни в коем случае не должна мазаться на хлеб с маслом, как её икра, а это только должно казаться, что мажется, так сказать:

— Казаться, а не быть.

— А я за быть, а не казаться! — негромко рявкнула Щепка, не желавшая в такой ответственный момент вступать в очередную бессмысленную полемику, кончающуюся тем более, часто, даже всегда увечьями некоторых личностей, — она мрачно посмотрела на Нику, потом на Махно, как будто только что удивилась его метаморфозе, и добавила:

— В лучшую сторону.

— Что? — спросил он.

— После избиения этой змеей, ты стал лучше.

— Чем?

— Теперь у тебя есть семга, а не сом, и броневик вместо своих двоих.

— Нет, это лучше, лучше, — подтвердила Ника Ович.

— Значит, делаем так, — сказал Дюк, или Махно, если просто по-простому, а не по-французски, — не обращаем больше внимания на этого Ваську, а признаем меня главнокомандующим войсками Трои.

— Вы имеете в виду этот Царицын? — махнула рукой в сторону города Ника. И добавила: — Нет, нет, я понимаю, это вполне естественно, должен быть только один главнокомандующий. Я буду твоим интендантом.

— А при чем здесь это? — вопросом ответила Щепка, — Васька никогда и не был командиром сил обороны. Я просто взяла его на эту вышку пулеметчиком. Ну, правда, обещала, в случае чего дать дивизию, но это и всё.

— Да?

— Да.

Э-хх, сюда Бориса Парамонова, он разберется с этими неположенными по уставу лещами, сомами, норвежской семгой и ее икрой. Ибо:

— А по уставу ли это военного времени?

— Не думаю, что это устроит Щепку, любимую девушку другого гиганта русской демократии, а именно:

— Анатолия Стреляного. Вот им бы стреляться здесь на дуэли! Но еще не вечер, авось это еще будет. Дуэли, кажется, не запрещены.

С веселым смехом, под семгу с холодным пивом они выехали за бруствер. Кстати в этом броневике был только еще один человек, а именно водитель. И это был Вара. Его досрочно выпустили с Губы, куда он попал за недостойное защитника крепости поведение. А именно:

— Обосрался при всех.

— Но у кого хватило ума доверить ему броневик? — спросила Щепка.

— Никто не умеет его водить, — сказал Махно.

— А он умеет?

— Нет.

— Тогда зачем его назначили.

— Пусть смоет кровью свой позор.

— Кто давал этот приказ забыл, что смывать его придется нашей кровью, — сказала Ника. — Ну, если он перевернет броневик, или пойдет на штурм превосходящих сил противника.

— Ладно, — сказал Махно, — дайте ему пива, чтобы вышибить из головы дурь-то.

— Это не поможет, — неожиданно сказал откуда-то снизу Вара.

— Почему?

— Я нахожусь под влиянием потусторонних сил.

— А именно? — спросила Ника.

— Где-то здесь Их Бин Распутин, и он хочет, чтобы мы разбились.

— Чушь, впрочем, зачем? — спросила Щепка.

— Мы не знаем никакого Распутина, — высказал свое мнение и Махно. Тут они увидели через прицельную пулеметную щель цепи дэникинцев, молча идущие вслед за Троянским Конем. Название в данном случае от слова три. Их так и было:

— Агафья двигалась на них в пулеметной тачанке, запряженной не как правило тройкой, а парой лошадей, и это были КВО — конь вещего Олега, а в данном случае Пархоменко, и:

— Конь Буди — Софист. Сначала, правда, эти ребята хотели запрячь саму Аги в эту тачанку, но она их переиграла. Как? Попросила показать, как надо, и они согласились. Зачем? Просто в предвкушении радости покататься на ней. Один из них даже сказал, обращаясь к другому:

— Вот увидишь, это будет лучше, чем секс.

— Но-о! — по жопе ей, а довольна.

— Где ты такое видел? — спросил Буди.

— Да есть специалисты и в нашем кино, — ответил Пархоменко. И добавил:

— Но лучше ссылайся на Дольче Вита, если что.

— Что это такое, я не знаю, — сказал Беда.

— Счастливая жизнь. Нет, лучше:

— Сладкая Жизнь.

— Как грится, не Жизнь, а Малина, и широкая грудь Распутина.

— Ты спутал, батя.

— Я? Я никогда ничего не путаю.

— Ну, смотри, а то и другие претендуют на стояние рядом с Малиной.

— Как с бревном?

— Под бревном, ты имеешь в виду?

— Естественно.

— Что естественно, то не очень-то и позорно.

— Например?

— Например, Вара обосрался при всех, а теперь едет на нас в броневике. Доверили.

— Ты думаешь, он за рулем этой Тягомотины?

— Да.

— Как узнал? Ты, случайно, не засланный казачок.

— Нет, это ты засланный казачок.

— Почему?

— По определению, ты шел на нас в атаку на своем КВО. Не помнишь, что ли уже?

— Нет, еще не забыл, отлично помню, что я сейчас в плену у Зеленых.

— У Зеленых, которые называют себя Красными.

— Почему?

— Чтобы не видна была их большая кровь. И значится, не Махно у них корректировщик огня, а Распи.

— Откуда он вообще взялся? — спросил Пархоменко.

— Ты меня спрашиваешь?

— Ну, не ее же? — Пархоменко насмешливо кивнул назад, где в тачанке раскинулась лейтенант, в аглицком вицмундире, Аги.

— Вы чё там разговорились, лошади?! — рявкнула Аги. — По рогам давно не получали.

— А ты чё оделась, как на похороны? — спросил Пархоменко.

— Хочу умереть, как гвардеец, но штатский, — просто ответила Аги.

— А то могут подумать, что я шпионка какая-нибудь Ника Ович.

— А она шпионка? — спросил Пархоменко.

— Конечно, она работает на Махно.