Альфа Центавра [СИ]

— Не говори, чего не знаешь, — сказал Буди, — может оказаться, за закуска и Шекспир — это одно и тоже.

— Да, есть люди, которые и музыку считают вкусной, — сказал Вара.

— Один парень, или одна девушка — сейчас не помню точно — мне рассказывал, что вместо ужина для похудения они пели песню:

— Протрубили трубачи тревогу, всем по форме к бою снаряжен собирался в дальнюю доро-о-о-гу-у броневой ударный батальон-н.

— Хорошо, я тебя поняла, — сказала Щепка, — нам нужна тяжелая бронированная техника, а не эти лошади-пердешади.

— Некоторые могут обидеться, — сказал Буди.

— Ты успел пукнуть? — Пархоменко ласково погладил своего коня по голове.

Если кто не помнит, то люди тогда могли — а может эта способность проявилась у них с прилетом инопланетян, хотя вряд ли, потому что говорят:

— И раньше так было, — ходить со своим лицом, но тело у них было, как тело их любимой лошади. Не все, разумеется, только избранные, как они сами считали. Но другие смеялись, по крайне мере, относились недоверчиво к таким сказкам, ибо были уверены:

— Это не что иное, как:

— Атавизмус, — по просто-деревенски:

— Ата-визм. Буди считал:

— Пусть. — Пусть атавизмус, и даже просто атавизм, потому что, если я чего решил, то:

— Хочу быть лошадью и всё тут. И даже согласился назло всем быть запряженным тройкой таких отъявленных мушкетеров, какими были Щепка, Пархоменко и Вара — водитель стрелок броневика, и не только. Пахоменко тоже обладал такой антикиннерской способностью:

— Становится лошадью со своей собственной головой, а не наоборот, но как известно, пропил свою упряжь. — Пусть не пропил, а просто выменял на четверть самогона, даже вообще чистого спирта — скорей всего медицинского, по крайней мере, все себя этим успокаивали, пока его пили, ибо лучше сдохнуть от чистого медицинского, чем от какого-нибудь самопала:

— По крайней мере, при жизни не будете мучиться. — А после? А после:

— Авось там будет Всё Равно? — Да будет, будет, конечно. Ибо:

— Не может везде быть плохо.

— Поехали? — спросил он.

— Ес-с-сс!

— Но я должен знать, — сказал Буди, за кого мы. И знаете почему?

Иначе я завезу вас к черту на куличики, а там нас грохнут.

— Он прав, — сказал Пархоменко, — и я бы хотел знать.

— Что, куда? Куда в случае чего отступать?

— Мы отступать не будем, — поддержал — как он считал уже — боевую подругу Вара.

— Друзья мои, спасшие меня из плена веревок и клейких лент, можно сказать, из вечной тьмы кромешной! Не могу сказать о полной ясности моего разума, скорее всего, замутненного, или наоборот, просветленного прилетом инопланетян, ибо ясно чувствую раздвоение не только души и тела, но и отдельно души, и отдельно тела. Прости меня, Господи, чего я сказала? Но! как говорится:

— Против правды не пойдешь, — ибо лучше обмануть другого, чем саму себя. Прошу высказаться в прениях.

— Я, эта, хочу вас спросить пристрастно, — сказал Вара, и поправил надежный замок спортивного костюма, доставшегося ему — как он надеялся — от дележки субсидии, посланной в Царицын, инопланетянами с Альфы Центавры, еще когда их здесь самих не было и в помине, а так только для потенциального задабривания:

— Вы за кого, за Белых, или за Зеленых?

— Спасибо за вопрос, ибо в нем скрыт правильный ответ, которого я не знала раньше, мой старый друг. Итак, ты потрогал с любовью замок спортивного костюма Монтана, а их раздавали в Царицыне — вывод:

— Ты из Царицына. А так как ты помнишь меня, как командира ударного батальона, то были мы:

— Вместе! — Значит, мы за Царицын, а кто там, спрашивается?

— Кто? Кто? — так это мяукнули Парик и Буди, хотя были далеко не податливыми котятами, а леопардами в атаке, просто железная логика этой серебряной леди привела их в легкое замешательство.

— Вот и я говорю: кто?

— Не-из-ве-ст-но, — подал свой имеющий право голос Буди.

— Следовательно, мы должны провести атаку боем, — расплылся в улыбке Пархоменко.

— У нас нет другого выбора, друзья мои, — сказала Щепка, и добавила: — Только не атаку боем, а:

— Разведку боем. — Для этого мы должны взять в качестве языка какой-нибудь танк или броневик. Почему не простого заблудившего путника, спрашивается? Ответ:

— Он может и сам не знать, куда и откуда идет.

— Как и мы сейчас, — сказал Вара. И добавил: — Хотя я, кажется, шел в Царицын, когда нашел тебя в яме.

— Хватит об этом: нашел, пришел, зашел, может еще скажешь: трахнул, пока я спала?

— Надо подумать, — ответил упрямый, как осел Вара. Впрочем, другие были не лучше.

— Ну, что ты обиделся, милый? — пожурила его Щепка, — ибо, да, шел ты в Царицын, но неизвестно зачем шел:

— Может сдаться на милость победителей, а может взять его? — Как вы считаете, дорогие друзья, мог один усатый Вара взять Царицын?

Глава 37

— Не мог, — ответили все.

— Я не усатый, — ответил сам Вара. — Это вон тот гусь, — он показал на Буди, — усатый таракан. — На эту тираду Буди ответил:

— Вы еще не видели тараканов — призраков доисторического времени — сущие динозавры.

— Нет, нет, — подтвердила его слова Щепка, — без разведки боем ничего неизвестно, я вам точно говорю:

— Иду на Царицын, а моя партийность в душе Бе-лая-я!