Альфа-женщина

– Да он здоровее нас всех, вместе взятых! Мне кажется, он нарочно на бок заваливается и ходит еле-еле. Чтобы липовую справку заполучить.

– Что вы, Георгина Георгиевна! Он и в самом деле больной! И потом: это же маме.

– Ах, маме… Заботится, значит. Какой хороший сын. Слушай, мне надо с ним встретиться, но так, чтобы он не подумал, что я решила принять его предложение.

– Какое предложение?

– Руки и сердца.

– Вы серьезно, Георгина Георгиевна?

– Надо же мне перед пенсией выйти замуж. За льготы. Мы прекрасно устроимся: он, я и мама.

– Все шутите, – хихикнула Леночка. – Я скажу ему, что факультет закрывают на ремонт. Все уже сбежали от запаха краски, одна я осталась. Но если он срочно не придет – сбегу. Сейчас позвоню и…

– Пусть пулей летит за своей справкой. Она, кстати, готова?

– Сейчас сделаю.

– Ты прелесть! Целую!

Я поспешно начала собираться.

Разыграно было как по нотам. Я взлетала по лестнице, а навстречу мне ковылял Кобрин. Я врезалась ему в живот и на время лишила его дара речи.

– Игорь Абрамович! Леночка еще там?! Я успела?!

– Что ж вы так… торопитесь, Георгина Георгиевна. Еще не закрывают, покраску перенесли. Это были ложные сведения. Я сам разнервничался. А мне волноваться нельзя. Сердце.

Сердце у него, как у быка. Но Игорь Абрамович обожает прикидываться больным. Это оправдывает его бездействие.

– Ох, Игорь Абрамович! А я-то как торопилась! Чуть ногу не подвернула!

– Осторожнее надо.

Я обернулась в пять минут. Взлетела по лестнице, чмокнула Леночку в щечку, схватила какую-то бумажку и, бросив: «Пока!», понеслась обратно.

Кобрина я догнала на выходе. И опять чуть не сбила с ног.

– Все торопитесь, – поморщился он.

– Так дела, Игорь Абрамович!

– А я вот никуда не спешу, – вздохнул он.

Я глянула на часы и покачала головой:

– И я опоздала. Ладно, завтра отвезу эту бумажку. Потерпят.

– Опять нам предстоит одинокий вечер… А погодка-то, а? Георгина Георгиевна? Шепчет!

Денек и в самом деле удался. Нашу альма-матер окружает прекрасный парк, который спускается чуть ли не к самой реке. Деревья огромные, дающие сплошную тень, но если выйти на набережную, то там уже сияет солнце. Летом да, жара, но сейчас, в самом конце августа, просто тепло, летают паутинки, рябит вода, по которой плывут пока еще редкие кораблики опавших листьев. Деревья в Москве зеленеют рано, но и стареют быстро. Глядишь – набережная уже совсем седая.

Но сегодня еще лето. По лицу Игоря Абрамовича видно, как ему не хочется домой.

– Да, не хочется домой, к телевизору, – подыгрываю ему я. – Смотреть нечего.

– Истинно так, истинно так, Георгина Георгиевна. Так, может… прогуляемся?

Он говорит это робко, как первоклассник, предложивший девочке донести портфель. Вот его слабое место: женщины. Он прекрасно знает, как обращаться с доктором наук Листопадовой, но понятия не имеет, что делать на прогулке с очаровательной Георгиной. И как ее вообще на эту прогулку затащить?

– А почему бы и нет? – улыбаюсь я.

– Прошу!

Игорь Абрамович, как галантный кавалер, открывает передо мной дверь. Лицо у него торжественное. Он идет гулять красивую женщину.

У киоска с напитками мы задерживаемся.

– Минералочки, Георгина Георгиевна? – великодушно предлагает Кобр.

– Не откажусь. Но давайте уж и я вас угощу. Вам с чем пирожок, с капустой или с повидлом?

Детские игры продолжаются. Мы совершаем торжественный обмен: я ему пирожок, он мне минералку, и идем под сень седеющей листвы.

– Вот она, наша наука, – вздыхает Кобрин. – Загнали в самый угол.

– И это еще не конец, Игорь Абрамович, – поддакиваю ему я.

– Вы слышали о последних событиях?

– О каких событиях?

– Гаврилкову вычеркнули из списка. Вы только подумайте! Ее университетский диплом оказался фальшивым! Какой скандал!

– Значит, ректором будет Людмила Ивановна. Нас ведь это устраивает?

– Да, конечно, – он тяжело вздыхает.

Я же говорю: его голыми руками не возьмешь.

– Вам должно быть обидно, Игорь Абрамович. Коллектив-то выдвинул вас.

– Так ведь и вы в списке, Георгина Георгиевна, – хитро смотрит на меня Кобрин.

– Ну, не сравнивайте. Вы-то мужчина. Во главе женского коллектива не должна стоять женщина, иначе все перегрызутся.

– Зачем же вы выдвигались?

– Я же не знала, что вы выставите свою кандидатуру. Сначала ведь нас было только трое, – напоминаю я.

– Да, конечно. Я и не стремился. Это все коллектив, – разводит руками Кобрин.

– Значит, вам Курбатов тоже отказал.

– Что значит тоже?

– Но ведь он и ей отказал. Людмиле Ивановне.

– Как так? – заволновался Кобрин. – Она говорит: напротив. Всячески поддержал.

– А что ей еще говорить, когда ее в убийстве подозревают? Ведь это мотив!

– Людмилу Ивановну подозревают в убийстве?! Ох, давайте присядем. Сердце что-то барахлит.

– Конечно, конечно.

Мы садимся на лавочку, откуда открывается чудеснейший вид на набережную. Игорь Абрамович достает тубу с таблетками. Пари могу заключить, что там витамины, но пьет их Кобрин с таким видом, будто это лекарство для диабетиков. Не выпьешь – кома и смерть.

– Что вы говорите? Людмилу Ивановну в убийстве подозревают?

– Именно так.

– Но почему ее?