Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля

«Игру открыл Всевышний красным…»

Игру открыл Всевышний красным
Под шум винтов и гул мортир
В десятых, сытых и ужасных,
Спешивших переделать мир.

Где с прошлым рвётся связь любая,

И где страна моя, в запой
В двадцатых звёзды зажигая,
Себя почувствует звездой.

Тогда как черными мастями

Партнёру дьявол отвечал,
Да так, что и поныне с нами
Его пленительный оскал.

Чьи сотни служек вороватых

Трещат с экранов голубых
О неизбежности тридцатых
В преддверии сороковых,

Привычно и невозмутимо

Столбя в сознанье миф пустой
О видах оттепели мнимой
И достижениях в застой.

А игрокам всё было мало.

И вот полезли джокера:
Сначала меченый с беспалым,
За ними – фраер из двора.

Чтоб нахлебавшись правдой вдосталь,

Свободы ощущая близь,
Мы обманулись в девяностых
И в нулевые продались.

Не зная, кто же – бог иль дьявол,

В азарте, распаляя нрав,
Страну мою на кон поставил
И просто сбросил, проиграв.

Как и не скажешь сразу, сходу,

Что нам увидеть предстоит,
Пока к намеченному году
Век двадцать первый семенит.

«Иду – нагой в бахилах ледяных…»

Иду – нагой в бахилах ледяных.
Шагнул, как под софиты на премьере.
Меж ангелов зелёных, голубых
Лёг и почил, на срок, по крайней мере.

За что мне это? Вроде жил в чести,

Без бед и ссор с подругой неразлучной,
На всё готов, хоть коз её пасти,
Но тут врачи с их мнением научным.

Прощай, страна лакеев и вельмож,

Дел героических и путанного взора,
Ложусь под скальпель, а случится – нож,
Ведь сколько раз страдал от перебора.

Хотя на стол – не грудью на рожон.

Тем паче – санитарки помогли мне:
Обрит, уколот и перекрещён
Иконкой со святым Николой Зимним.

И вот вошёл в бахилах ледяных.

Шагнул, как под софиты на премьере.
Меж ангелов зелёных, голубых
Лёг и почил, на срок, по крайней мере.

«Из груди, где жар опять…»