Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля

Бессильны акты и уставы,
Обыденных событий ход,
Когда по сердцу взгляд лукавый
Острее бритвы полоснёт.

Бесплоден приворот старинный

И паутина прошлых пут,
Коль губы спелою малиной
Притягивают и зовут.

А грудь, мелькнувшая сквозь вырез

Китайской кофточки цветной,
Хотя и нет прекрасней в мире,
Уже открыта предо мной.

Её соски желез молочных,

Твердея под рукой моей,
Нам обещают рай бессрочный
До окончанья наших дней.

И всё равно, как это чудо,

Чем заслужил я и когда,
Раз ты явилась ниоткуда
Спасти меня от вникуда.

«Больше у России нет друзей…»

Больше у России нет друзей,
Исключая армии, и флота,
Жуликов всех рангов и мастей,
Да «шестёрок-жириков» без счёта.

Дальше – хор попов про третий Рим!

Питерские, брайтонцы, мигранты.
Вертикаль и, непоколебим,
Рейтинг венценосного гаранта.

А вокруг извечные враги,

Крик сестёр вчерашних вороватых
Под Китая гулкие шаги –
Тоже нами вскормленного брата.

И потом, наверное, в аду,

Черти ждут нас, веривших на слово,
По весне в двухтысячном году
Летоисчисления Христова.

Потому и нет у нас друзей,

Исключая армии, и флота,
Жуликов всех рангов и мастей,
Да «шестёрок-жириков» без счёта.

«Боюсь, когда на лодку катит вал…»

Боюсь, когда на лодку катит вал,
А ветер лишь крепчает, пеной вея,
И грешен, что животных убивал
Не для еды насущной – для трофея.

Мне стыдно говорить про геморрой,

Тем более показывать кому-то,
Хотя бывает утренней порой
Почти невыносимая минута.

Чего скрывать, я жаден и ленив,

Неадекватен и непостоянен,
С первопричиной путая мотив,
Как баб доступных путают по пьяни.

С господствующей логикой мирясь,

Свой интерес всегда держу в уме я,
Не прерывая дружескую связь
Со всеми, кто со мной её имеет.

И вычеркнув, как фейк, ночной дебош,

Мне дышится свежо, легко и ровно.
Чего скрывать, я дьявольски хорош
И ангельски приятен, безусловно.

«Бровей багровей глухаря…»

Бровей багровей глухаря
И ярче крови глухариной
Сползает медленно заря
На травы с поросли осиной.

Как ранее по кедрачу,

По соснам, взвившимся над строем,
Где были тучи по плечу,
И звёзды, льющиеся роем.

Хотя известно на земле:

Она лишь отблеск солнца краткий,
Пока блаженствует во мгле
Восток, на сладость неги падкий.

Проснётся он и хлынет свет,

Открыв назначенное зрячим:
Кто будет вскормлен и согрет,
А кто для жертвы предназначен.

При этом выиграет тот,

Чьё сердце в сумраке урочищ
Ритм выживания найдёт,
Не заморачиваясь прочим.

А те, другие, сгинут зря,

Под дробью пух развеяв пудрой,
Приняв за брови глухаря
Следы кровавые под утро.

«Брызги крови во мху – осень сыплет брусникой…»