Алфавита. Книга соответствий

Главным объектом его энергичных высказываний являлась девушка. В его речи она фигурировала как в целом, так и отдельными частями. Кроме того, он перечислил ее многочисленную родню, а также целый ряд самых разнородных предметов обихода, которые, по его словам, он собирался сопрячь с моей спутницей самым противоестественным и жестоким образом. В ряду прочих мне почему-то запомнилось полено. Я сразу заподозрил, что этот прямой старик в свое время дослужился до боцмана.

Когда он добрался до плетня и в бессильной ярости сделал выпад палкой между двумя жердинами, мы уже улепетывали.

– Это ты виноват! – сказала она, когда уже ничего не было слышно. -

Ты меня не защитил!

– Я?! За каким чертом ты стала рвать эту малину?! И что я мог сделать?

– Ах, что ты мог сделать?! – переспросила она.

И напыщенно заявила, что человека можно убить и словом.

Конечно, я мог бы ей ответить в том духе, что, мол, если она себя имеет в виду, то мне такое слово тоже неизвестно…

Но я опаздывал на электричку.

Поэтому только махнул рукой и пошагал к станции.

Мац

Здравомыслие диктует стремление к максимальной выгоде, доброта же приводит, как правило, к материальным потерям. Далеко не все способны примирить это роковое противоречие между ними.

Именно поэтому добряк Мац является человеком совершенно нездравомыслящим.

Однажды он позвонил мне. Я взял трубку:

– Алло!

– Ты меня понимаешь? – вяло спросил он.

– Что я должен понять?

– Вообще, – сказал он.

Я вспылил:

– Значит, понимаешь, – заключил он. – Просто мне кажется, что время очень сильно замедлилось. От одного до другого столба я иду не меньше получаса.

– Не знаю, – сказал я. – У меня со временем все в порядке.

Согласись, ведь у нас одно время? Может быть, ты просто сильно уменьшился? Потому и ходить стал медленно?

Мац хихикнул:

– Нет, рост-то у меня нормальный… – И, помявшись, признался: -

Я все-таки купил анаши.

Я молчал.

– И теперь мне кажется, что меня никто не понимает. Это так ужасно,

– пожаловался Мац. – Я ее высыпал в унитаз.

Дня через четыре он позвонил снова.

– Ну как? – спросил я. – Прочухался?

– Ужас, – сказал он. – Чтоб я еще когда-нибудь!.. Между прочим, до сих пор сказывается…

– Да? – удивился я. – Чем же?

– Я стал говорить правду, – признался он. – Не знаю, что и делать!..

Потом он погрузился в дела, связанные с разменом каких-то квартир и комнат, и я его долго не видел.

Зато при встрече он довольно грустно сообщил:

– Оказывается, душа перемещается в пространстве с максимальной скоростью, равной скорости бега лошади.

– С чего ты взял?

– С того, что если мы едем на машине, скорость перемещения души составляет меньшую величину, чем скорость перемещения машины, – сказал он. – И она отстает.

Мы ехали именно что на машине.

– Ну понятно, – вздохнул я.

– Ты не смейся! – сказал он. – Душа точно отстает. Конечно, потом она догоняет. Но только если знает, где ты есть. А я за последние два месяца три раза переезжал. Менял, то есть, место жительства. Ну и вообрази. Погрузил я пожитки в "Газель" – и уехал. Она – за мной.

Догнать не может. Что делать? Потопталась – и назад поплелась, к дому. Но оттуда-то я насовсем выбыл! А нового адреса она не знает! И так три раза!

Он повернул ко мне голову, несмотря на то что мы пребывали в состоянии обгона какого-то иного транспортного средства, и мрачно спросил:

– И куда ей теперь?

– Не знаю, – ответил я.

– Вот и я не знаю, – вздохнул Мац.

Мельгано

Ежась и позевывая, я вышел за ним на крыльцо.

Накануне мы как следует поизучали анатомию свиньи (см.) на примере запеченного окорока, обильно запиваемого вином (см.) из черноплодной рябины.

Утро было тихим, холодным, туманным, пахучим. Солнце проглядывало серебряной монеткой. На позолоченной крыше соседского сарая лежали сухие листья.

– Ничего, вот сейчас солнышко выйдет, – ворковал Женя, задирая голову и с удовольствием разглядывая ветви, усыпанные яблоками. Он был в стоптанных башмаках на босу ногу. – Выйдет солнышко, потеплеет… ты сколько коробок-то взял?

– Две, – сказал я.

– Две! – воскликнул он так, будто я ответил на вопрос, сколько ног мне отрезало трамваем, и застонал, заныл, хватаясь за голову: – Ты что! Я же говорил: антоновка! Антоновка! Ну ты посмотри! Усыпная!

Это же бедствие, бедствие. А ты – две коробки! Да что такое две коробки?!

– Еще сумка, – попытался я его успокоить.

– Сумка! Курам на смех. Еще скажи – кошелек. Тут их тонны, тонны!

Пропадают. А смотри какие. Смотри!

Женя обвел рукой весь влажный ажурный космос, в котором бесчисленно сияли янтарные и розовые солнца, и снова заворковал, заворковал, подолгу перетаптываясь в мокрой траве под одним деревом, чтобы потом шагнуть к другому и продолжить свое сладкое воркование.

– Смотри! Антоновка! Ты видишь? Это яблоки? Это мед, а не яблоки.