Алфавита. Книга соответствий

Дверь распахнулась, и в магазин влетел новый покупатель – вертлявый человек лет сорока. Он был обут в желтые босоножки, позволявшие рассмотреть дырки на ярко-зеленых носках, а одет в пузырящиеся на коленках спортивные штаны, пиджак поверх майки и облезлую меховую шапку, у которой одно ухо торчало вверх, а другого не было вовсе.

Глаза продавщицы опасно сощурились.

Человек подлетел к прилавку и сказал громко и уверенно:

– Зинка! Мопед "Riga-^4 " есть?

Зинка распахнула глаза, открыла рот, сглотнула, а потом растерянно помотала головой.

– Ах, черт! – воскликнул покупатель. – Как же так?.. Ну, дай тогда четыре флакона "Сиреневого"!

И со звоном высыпал на прилавок мелочь.

Зинка сомнамбулически кивнула – и выставила требуемое.

– Вот видишь, – сказал мне мой напарник, когда мы вышли из магазина.

– Я всегда говорю: главное – женщину удивить. А уж потом делай с ней что хочешь…

Насекомоядные

Насекомоядные растения питаются насекомыми. Глупая муха забирается в пахучий цветок, в самое логово, и, одурев, начинает мыкаться между тычинками. Тогда лепестки схлопываются и в ход идут ферменты, под воздействием которых несчастная пришелица превращается в бульон…

Я ушел с работы. Работа мне не нравилась. Я и года там не проработал. А это грозило какими-то бюрократическими последствиями, казавшимися в ту пору чрезвычайно важными. Прерыванием непрерывного трудового стажа, что ли.

Честно сказать, я вообще не хотел работать. Я хотел сидеть за столом и писать буквы, складывая из них стихи или рассказы. Однако это было никак невозможно – стихи мои почти не печатали, рассказы не печатали вовсе. Кроме того, меня не принимали в Литературный институт имени

А. М. Горького. Даже два раза не принимали. Я осиливал первый тур творческого конкурса, а на втором сходил с круга. В первый раз меня поддержал поэт Егор Исаев. А вот поэт Долматовский (см.

Заблудившийся трамвай ), напротив, срезал. Кто поддерживал и резал во второй раз, я не помню.

С работы я ушел вдруг. Довольно неожиданно. Так часто бывает. Что-то случилось, кто-то вспылил. Кто-то не вступился. Кто-то неожиданно встал на их сторону. Мелочь, в сущности. Но я был несколько подавлен.

А тут еще стаж этот прерывается, будь он неладен!

И вдруг звонит товарищ и говорит, что можно вылетать в Томск. Целой бригадой. И что шабашка – то есть сплавные работы (см.) на реке

Кеть – обещает быть очень выгодной.

Я страшно обрадовался. Но оказалось, что жена категорически против, поскольку ей и ее маме будет трудно одним с нашей маленькой дочкой.

– А деньги? – говорил я.

Мол, и так все время зубы на полке, а теперь еще я без работы; но когда я был на работе, то отсутствовал целыми днями, так что с ребенком все равно не сидел.

Мы долго спорили – неделю, наверное. Потом она сказала, что черт со мной. И что я могу ехать. Но должен обещать, что по возвращении дам ей двести рублей.

– Ведь ты говоришь, что собираешься заработать полторы тысячи?

Ну да, я собирался.

– Двести рублей! – повторяла она, грозя пальцем. – И ты потом не должен спрашивать, куда я их дела. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал я. – Хоть триста.

И уехал.

И полтора месяца мы сплавляли лес на реке Кеть. И даже все время казалось, что нам вот-вот дадут капитально заработать.

Мы раскатывали плоты, севшие на отмель. Кедровые баланы плыли вниз.

По вечерам на брандвахте, о борта которой шуршала шуга, Костя

Питерский играл на двенадцатиструнной гитаре и пел хорошие песни.

Утром мы снова влезали в мокрые болотники и лезли в воду.

Бригадир бескомпромиссно пил со сплавскими начальниками. Не из любви к пьянству. Просто это был единственный способ добиться справедливости.

Но силы были неравными, и нам едва хватило на обратную дорогу.

– А двести рублей? – удивленно спросила жена, когда я рассказал о постановке сплавных работ на реке Кеть.

– Нету, – ответил я. – Я же говорю: все провалилось. Я ничего не привез.

– То есть как – нету! – изумилась она. – Что это значит – нету?! Ты же обещал!

– Ты пойми, – толковал я, пытаясь ее остановить. – Вышла вот такая ерунда. Думаешь, мне радостно приезжать с пустыми карманами? Буду срочно искать работу и…

– Ты обещал мне двести рублей! Ты понимаешь, что ты обещал?! Как можно – обещать и не делать?! Обещать и не делать – это хорошо?! Это хорошо, по-твоему?! Нет, ты скажи – это хорошо?! Обещать и не делать

– хорошо это?! Ответь – это хорошо?!

Вот такие вопросы она задавала. И не ленилась повторять.

Просто тупиковые какие-то вопросы.

Я до сих пор на них не ответил.

Наука

Научный подход эффективен при решении вопросов самого разного порядка. Так, например, один старый математик рассказывал, что в двадцатых годах его семью уплотнили, то есть выселили из большей части тех комнат, что она занимала, оставив в пользовании всего одну

– но несуразно большую. По его словам, в углу стоял концертный рояль

– и он был почти неприметен в этой огромной комнате.

Между тем у математика была жена и четверо детей.

Поразмыслив, математик написал заявление в домовый комитет. Он просил разрешения построить перегородку, которая разделила бы эту большую комнату на две.