Альфонс нечаянно нагрянет

– А Лера что же? – треснулась о спинку переднего сиденья Люся.

– А что Лерка – она же ж не дура! – фыркнула Моника. – Она мигом сообразила, что уж лучше такой журавль, чем никакой синицы. Короче, промеж них произошла пылкая любовь. И длилась эта любовь до тех самых пор, пока Лерка в Москву не умотала.

– В Москву? – ахнула Василиса. – Это зачем же?

Моника снова обернулась к подругам всем телом:

– Вы чо – совсем? Как это зачем? Нет, ну, наверное, Лерка не дура! Ей же ж хотелось на артистку учиться! А там у нее то ли тетка, то ли дядька, то ли бабушка какая отыскалась, ну и мотанула она в столицу, у нас-то в городе откуда артистам взяться!

– Так Лера закончила театральный институт? – удивилась Люся.

– Ой, господи, ну кто ее туда возьмет? У их и своих артистов девать некуда! Никуда она не поступила. Просто уехала, да и все. Мы потом с ней растеряли друг друга. И больше никогда уже не виделись, – печально закончила Моника и, похоже, продолжать повесть не собиралась.

Подруги помолчали согласно грустному финалу, а потом Люся не утерпела:

– И что же дальше? Вы так и не общались?

– Говорю же вам – больше так и не виделись, – пояснила Моника, но тут же продолжила: – А потом мы с Леркой заново познакомились. Прикиньте – я уже магазин открыла, и вдруг приходит ко мне дама. И хочет купить костюм, такой – от Кардена. Хороший костюм, дорогой, у нас его девчонки в ателье по заказам шили. Ну я, конечно, продаю, нахваливаю, а эта дама мне и говорит: «Манька, ну хорош мне лапшу развешивать, давай скидывай цену, все равно он столько не стоит». И я, знаете, сразу как-то насторожилась. Не потому, что она деньги платить не хотела, а из-за этой самой Маньки. Так ведь меня только в детстве звали, чтоб, значит, не слишком со своим именем выпендривалась. Меня маменька в честь какой-то артистки назвала, а я, значит, теперь всю жизнь с этим имечком тоскую. Но сейчас-то ничего, привыкла, а вот раньше мне просто проходу не давали – Манька, и хоть ты тресни! А еще Мотькой звали. Ну, короче, у кого как язык скособочится. И тут, значит, опять Манька! Я пригляделась внимательно и сразу ее узнала – Лерка! Лера, задери холера! Ну и давай мы снова дружить. А чего ж нам не дружить? У меня магазинчик, у нее какие-то дела в администрации, то есть деньги водятся, очень подходящая дружба получается, я подсчитывала. А Лерка мне потом рассказала, что у нее ни фига с этим искусством не получилось, в Москве она просто работала какой-то учительницей или воспитательницей, хлебнула лиха и приехала жить в родной город – якобы здесь и стены помогают. Но в Москве зато у нее сын образовался – этот самый Миша! Вот так и встретились.

– Да уж, надо же, столько лет не виделись, а столкнулись случайно, – покачала головой Василиса.

Моника уже подъехала к нужному подъезду, но заходить не спешила. Она устроила машину на маленький пятачок во дворе и с энтузиазмом продолжала рассказывать:

– Ну не только со мной случайности поперли. Живет, значит, Лерка со своим отпрыском и в ус не дует. А тут на тебе! Влюбляется ее сынишка в девочку и даже собирается на ней жениться. Ну начинаются все дела – суетня, смотрины, знакомство с родителями невесты, и вдруг Лерка видит, что папенька этой девочки – наш драгоценный Генечка, ее первая сознательная любовь. Лерка, значит, обрадовалась, а у Генечки – обморок! Решил он, что Мишка – его родной сынок. Уж с чего он это придумал? Я, конечно, у него поинтересовалась, спросила, ты, мол, что – совсем идиот? С чего бы Лерка от тебя сыновей всяких разводить стала?! Ты же ж вовсе не в ее вкусе! И, мол, если у вас там что-то было, то это еще не повод, чтобы от тебя мамой делаться! А он мне и говорит: «Сравни сроки, дурында! И потом – не зря Лерка в Москву дернула – дите она там рожать собралась, чтобы здесь никто не догадался! Святая! Святая женщина! А Мишка – это мой сын, я точно знаю!»

– А Лера что? – торопила ее Василиса. – Неужели она ему так и не сказала, что это не он отец ребенка?

– Не-а, не сказала, – довольно хмыкнула Моника. – А на фига? Пусть помучается. Я, между прочим, тоже ее поддерживала! А чего он после Лерки на меня так и не перекинулся? Ведь моя очередь была! Так нет же ж! Он куда-то подевался, а потом оказалось, что и вовсе женился на ком-то… Не, ну когда он придумал, что Мишка его сын, так здорово все получилось! Главное – приходит Генечка домой и давай куролесить, дескать, не хочу, чтобы моя драгоценная доченька за этого олуха Мишеньку шла! Ну не глянулся он мне со всех сторон! Геню все домашние уговаривают, а он куксится, но сказать-то боится, что его дочь со своим женихом однокровные получаются! Так его никто и не послушал. Вот тогда-то ему ничего и не оставалось, как собственную доченьку того… ликвидировать.

Моника замолчала, достала из бардачка сигарету и закурила. Обе сыщицы тоже примолкли. И все же они не были уверены, что в гибели Валентины виновен родной отец.

– Ну и зачем ему понадобилось убивать дочь? – пожала плечами Люся. – Если уж он так жаждал крови, избавился бы от Миши…

Моника даже сигарету выронила: