Альфонс

— Узнал. — Рыжая Анаконда загадочно смотрела на растерянного Андрея. — Что сделаешь? Известность…

Она отвернулась и пошла вглубь комнаты.

Последними явились Маркиза с Дианой. Они тоже пришли парочкой. Андрея ждало новое потрясение. Диана оказалась известной актрисой Евгенией Понамарёвой, которую он помнил хорошо по ещё старым, застойным фильмам. Особенно правдоподобно у Понамарёвой получался образ честной советской девушки — студентки, комсомолки и активистки. Что-то ужасно праведное, почти христиански праведное, было в её глазах, облике. Режиссёры не доверяли Диане главных ролей. Обычно она фигурировала на заднем плане и по ходу фильма должна была произнести что-нибудь правильное, плакатное, лозунговое. Настоящая карьера Дианы Понамарёвой началась недавно только. В прошлом году на экранах страны появился фильм, где Понамарёва сыграла стареющую проститутку. Фильм понравился критикам, и его даже повезли на какой-то из европейских кинофестивалей. Писали также и о замужестве актрисы. Её избранником оказался преуспевающий делец — шоу-мен и продавец всего, что плохо лежит.

Андрей оглядывался, пережёвывал впечатления. «Это, вот, настоящая Москва, — подумал он. — Не те люди, что на улице.» Маркиза с Дианой, расположившись в углу, курили. Андрею показалось странным — какими взглядами они при этом обменивались. Диана обсосала фильтр своей сигареты и предложила сигарету Диане. Та аккуратно взяла её в рот, зажмурившись от наслаждения. Потом увидела, что Андрей смотрит и улыбнулась.

Появилась Настя. Она была всё в той же одежде — сорочке и джинсах. Выражение лица у Насти было сухим и неприветливым. Андрею это показалось странным. Всё-таки, она тут — всего лишь прислуга. Настя принесла листок с текстом, напечатанным на машинке. Это было меню. Что отметил Андрей — Настя явно почиталась здесь пустым местом, и лицо её никого не интересовало.

Все бегло просмотрели меню.

— Красная икра есть? — Сухо спросила Диана. — Чёрную терпеть не могу. В прошлом году отравилась ей и блевала потом. Думала — сдохну.

— Красная есть. — Спокойно и без интереса ответила Настя.

— Сделай мне пару бутербродов. И водки «Посольской», моей любимой.

— Сколько водки?

— Пока не нажрусь.

Газель взяла салат из клубники и ананасов с кофейным ликёром.

— Что-нибудь попить?

— Бокал шампанского, полусладкого. И ещё чашку кофе. Кофе — чёрное, с сахаром.

Настя быстро записывала. Андрей отчётливо понял: она ненавидит и презирает здесь всех. А все, кто есть тут, точно также презирают Настю. Просто — презирают. Без ненависти. Как можно ненавидеть того, кого нет?

Маркиза взяла блинчики с шампиньонами и клубнику в шоколаде. Анаконда сказала, что не голодна. Одного бутерброда с чёрной икрой и чашки чаю с жасмином и без сахара будет достаточно. Принцесса попросила креветки с рисом.

Когда подошла очередь Нади, та даже не стала смотреть в меню.

— Кофе. — Быстро сказала она. — Просто чёрный кофе.

На лице у Нади было ясно написано, что ей сейчас не до кулинарных излишеств. Надины мысли заняты совсем другим.

Андрей вздрогнул: увидел вдруг, что лицо Насти повёрнуто прямо к нему. Та смотрела вроде бы прямо на Андрея, но словно его не видела. В тусклых пустых глазах Насти совсем ничего не отражалось. Андрей потерялся. Он, двумя руками, неловко взял меню. Глаза забегали по непонятным строчками. Какие-то страшные иноземные блюда мелькали там. Что делать? Заказать салат из маринованных осьминогов? Или мидии, приготовленные в соке киви? Это, наверное, стоит больше, чем он за всю жизнь заработал. Андрей глянул на Настю. В неживых глазах её мелькнуло злобное торжество.

В этот момент Надя пришла на помощь. Подойдя ближе, она взяла меню.

— Ты ел когда-нибудь котлету по-киевски?

— Нет.

— Попробуй, тебе понравится. — Сказала Надя быстро и без всякого интереса. Потом окинула взглядом Настю. — Котлету по-киевски с пюре и салатом. — Будешь чай? — Спросила у Андрея.

— Буду.

— С лимоном? С ромом? С молоком? Со сли…

— Просто чай. — Резко и уже раздражённо приказала Надя.

Настя быстро кивнула. Андрей искоса, исподтишка разглядел её, когда Настя, шевеля задом, уходила на кухню. «В Краснодаре, — подумал он, — на улице, сука, я раздавил бы тебя одной пятернёй.»

Беседа текла и спокойно и очень неспешно. Анаконда рассказывала свежие сплетни из жизни «телезвёзд». В основном, очень грязные. Выпив свой чай и съев бутерброд, она попросила стакан водки. И — солёный огурец на закуску. Со скучным лицом смотрела в ту сторону, куда только что скрылась Настя. Прекратила разговор. Все тоже молчали.

Настя принесла холодный запотевший стакан и огурец на блюдце. С презрением в глазах поставила всё это на стол перед Анакондой. Та залпом махнула водку. Глаза у Елены сделались большими и после опять стали маленькими. Она взяла двумя пальцами огурец, напряжённо понюхала его — так, словно хотела втянуть в себя. Потом погрузила в рот и зажевала.

— Это — неправда, — сказала Анаконда набитым ртом, повернувшись к Андрею, — будто евреи не пьют водку. Мы всё пьём.