Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир

В первой половине дня он проходил мимо кабинета Альфреда и обнаружил там красивую библию, «потрепанную и почерканную». Видимо, это еще более укрепило Сёдерблума в его убеждении. В свою речь он вплел цитату из «Немезиды», которая, оторванная от контекста, представляла усопшего верующим человеком. Драматург Нобель вложил эти слова в уста наемного убийцы. Пастор Сёдерблум прочел их над телом Альфреда. «В молчании стоишь ты перед алтарем смерти! Жизнь на этой стороне и жизнь после жизни – вечная загадка; но угасающая искра пробуждает нас к святой мессе и заглушает все голоса, кроме голоса религии. Слово берет Вечность».

Потом Натан Сёдерблум прошел с похоронной процессией до железнодорожной станции. Стемнело. Оркестр играл Траурный марш Шопена, а по обеим сторонам дороги теснились люди, прочитавшие об усопшем в местных газетах. Там его описывали как давнего гостя города, известного своей благотворительностью, друга рабочих, который зачастую «платил им за день даже тогда, когда они не могли работать».

Рагнар Сульман устроил так, чтобы гроб с телом Альфреда отправили поездом в Швецию. Он знал, что его босс все больше и больше привязывался к родной стране и что в Швеции его имя всегда будет «среди наших великих людей».

В купе Натан Сёдерблум достал свой блокнот. Он быстро обрисовал сцену. «6.54 до Генуи. Тело поехало тем же поездом. Все стояли внизу. Я крикнул “прощай!” Они развернули в темноте экипажи».

Добравшись до Генуи, он подвел итоги дня, отправив открытку жене: «Состоялась красивая сцена прощания в доме этого трогательного старика. Я говорил на французском и на шведском»⁵.

Вскоре после этого Яльмар Нобель также покинул Сан-Ремо. Он отправился в Швецию, чтобы отпраздновать Рождество с семьей в Йето, но там его ждала еще одна семейная трагедия. За три дня до сочельника младшая сестра Тира упала во время рождественской стряпни, несколько часов спустя объявили, что она умерла.

Семейству Нобель предстояло до Нового года организовать двое похорон.

Рагнар и Эмануэль остались в Сан-Ремо еще на несколько дней и получили рукописную копию завещания, присланную почтой. Эмануэль не мог скрыть своего разочарования. Часть, положенная родственникам, с каждым завещанием все уменьшалась, и теперь превратилась в совершеннейшую мелочь на фоне огромного состояния. Рагнар тоже встревожился. Какова судьба Бофорса, что произойдет с лабораториями, со всеми экспериментами? В завещании на все это не выделено ни единой кроны.

Эмануэль же более всего тревожился за нефтяную компанию в России. Альфред оставался крупнейшим акционером. Если весь его портфель акций придется продать для создания грандиозного премиального фонда, контроль над компанией окажется в опасности. С другой стороны, ему никогда бы не пришло в голову воспротивиться последней воле дяди Альфреда.

Рагнар и Эмануэль вместе сели в поезд, чтобы ехать в Стокгольм. Они хорошо ладили между собой, во многом похожие, отличавшиеся корректностью и дружелюбием. Эмануэль заверил Рагнара, что на его личную дружбу тот всегда может рассчитывать, даже если в работе по выполнению последней воли Альфреда возникнет напряженность. Он призывал Рагнара повысить уровень и выбирать во время предстоящих поездок по Европе дорогие отели. Он обосновывал это тем, что представитель семейства Нобель не должен держаться слишком просто. Они расстались во взаимных уверениях, что необходимо решить дело «дружеским образом»⁶.

За несколько дней до похорон в Стокгольме Рагнар Сульман впервые встретился со вторым душеприказчиком. Рудольф Лильеквист оказался значительно старше Рагнара и куда более напористым в разговоре и деловых отношениях. Побеседовав немного, оба пришли к выводу, что им не обойтись без юриста самого высокого уровня. Они отправились к Карлу Линдхагену, асессору апелляционного суда, проживавшему на Валхаллавеген. 36-летнего юриста приход душеприказчиков привел в полное изумление, однако он не колебался ни секунды. Оглядев квартиру, Рагнар и Рудольф спросили, не будет ли он возражать против проведения телефона. Вдохновленный Карл Линдхаген отправился в книжную лавку и заказал себе толстый свод французских законов⁷.

* * *

29 декабря[61], когда Альфреда Нобеля провожали в последний путь, широкая общественность по-прежнему не подозревала о содержании его завещания. В газетах появились отрывочные слухи о большом пожертвовании на науку, однако почти все считали само собой разумеющимся, что на племянников прольется золотой дождь. Напоминание инженера Андре об обещанной поддержке нового полета на воздушном шаре к Северному полюсу тоже раз за разом мелькало на страницах газет.

Кафедральный собор Стокгольма, увитый пальмовыми и лавровыми листьями, «превратился в цветочный сад на южный манер», писала одна из газет. Проходы между скамьями окаймляли кипарисы, а у алтаря теснились ландыши, тюльпаны и гиацинты. Голубь мира парил над гробом, убранным черным крепом. Насчитали более ста венков.