Алгебраист

Оазил рассказал, как однажды обогнул Южную тропическую полосу, где на протяжении ста сорока тысяч километров не встретил ни одной насельнической души, как попал в руки банды Юнцов-Пиратов, чтящих изваяния, полуотступников, которые сажали общественные леса корнетучников и аммиаксвайников, и стал у них рострой, талисманом, тотемом, как много тысячелетий назад в безлюдных пустынях Южной полярной области он набрел на огромный пустой лабиринт тучетуннеля. (Что это было – работа бесследно исчезнувшей шайки туннелестроительных машин? Произведение искусства? Утраченный прототип новой разновидности города? Он этого не знал – никто никогда не слышал об этом месте, об этом сооружении.) Он затерялся на несколько тысяч лет в этом огромном дереве, гигантском легком, колоссальной корневой системе, и вышел едва живой, изголодавшийся, почти обезумевший. Он сообщил о своей находке, и на ее поиски отправились другие, но так никогда и не нашли. Большинство сочли все это выдумкой, хотя на самом деле ничего он не выдумывал. Они-то ему верят, правда?

Он снова услышал стук. Он уже некоторое время слышал его, но старался не замечать, даже не причислял его к домашним шумам, таким как урчание водопровода, дифференциальное расширение или реакция на какой-нибудь резкий поток внутри окружающего газа. Потом стук прекратился, и он тоже отметил это лишь периферийным сознанием, хотя все еще не пускал его в свои мысли. Потом постукивание возобновилось, став чуточку громче.

Фассин находился в одной из внутренних библиотек – номер три, – где проводил время за скорочтением материалов одной из суббиблиотек, которую Валсеир давным-давно, по-видимому, выбрал для своих изысканий. С самых ранних времен, от которых сохранились чьи-нибудь записи, весь этот материал лежал невостребованным и нечитаемым – в течение тридцати тысячелетий, начиная с эры, предшествовавшей нескольким видам наблюдателей медленных, задолго до того, как в системе Юлюбиса появились люди. Фассин подозревал, что здесь была цепочка обменов: материал, добытый через вторые, третьи, бог знает какие руки, взявшийся бог знает откуда, возможно, в переводе самого автора (Фассин укрепился в этой мысли, когда погрузился в текст, желая убедиться, что содержание соответствует реферату), перевязанный ленточкой и на блюдечке поднесенный наскеронским насельникам каким-то давно вытесненным (если не вымершим) видом наблюдателей в обмен на – предположительно – еще более древнюю информацию. Он спрашивал себя, в какой момент бо́льшая часть материалов, которыми владеют насельники, станет итогом обмена и не наступил ли уже этот момент. Он не первым из наблюдателей задумывался об этом и, по причине полной непроницаемости насельнических записей, явно будет не последним.

Тома, которые он проверял, включали главным образом истории о романтических приключениях и философских размышлениях некой группы скитальцев по звездным полям, но либо их многократно переводили, либо они были творением даже не другого вида, а другого типовида. Так или иначе, Фассин находил их забавными.

Стук не собирался прекращаться.

Фассин оторвал взгляд от экрана и посмотрел на круглый фонарь, вделанный в потолок. Третья библиотека, теперь окруженная и заваленная другими сферами, прежде находилась на верхней границе дома и имела обширный алмазный лист в потолке, хотя сегодня (даже если бы дом располагался в не столь мрачной области) естественного света внутрь попадало мало.

Там виднелось что-то небольшое и бледное. Когда Фассин поднял глаза, стук прекратился и «что-то» помахало ему. Оно было похоже на ребенка-насельника. Фассин некоторое время смотрел, как оно ему машет, а потом вернулся к экрану, к не очень правдоподобным историям скитальцев по ЗП. Стук возобновился. Он почувствовал, что пытается вздохнуть в своем маленьком газолете, прекратил прокручивать экран и, поднявшись со своего углубленного ложа, воспарил к центру потолка.

Это и в самом деле был ребенок – удлиненный, перекошенный, на взгляд человека напоминавший скорее кальмара, чем ската манту. Одет он был в какое-то тряпье и носил украшение из нескольких убогих талисманов. Фассин никогда прежде не видел детей в одежде и с украшениями. Для такого юного существа он был до странности темным – на взрослый манер. Он показывал на одну из шестиугольных панелей потолочного фонаря, где было что-то вроде защелки или замка.

Фассин некоторое время смотрел на забавного ребенка. Тот все показывал на защелку. За все время, что они провели здесь, никаких признаков комнатных детей вокруг не наблюдалось. Этот, судя по виду, вполне мог принадлежать Оазилу, но тот ни разу своих детей не демонстрировал и не упоминал о них. Ребенок по-прежнему указывал на замок панели, потом сделал несколько телодвижений, имитируя нажатие, поворот, рывок.