Алгебраист

Ну да, они уже не невинные дети, напомнил себе Фассин, и чем больше узнаешь о мире, галактике и эпохе, в которой они взрослели, тем больше начинаешь понимать, что все тут построено на иерархии, чинах, старшинстве, приоритетах – с самого-самого низа, где все они находились, до недоступных глазу сверкающих горных вершин. Да, они были как лабораторные мыши, которые вместе выросли в клетке, где царило равенство, но постепенно учились узнавать свое место в помете, выявляли способности и слабости у себя и у других, разрабатывали стратегию и тактику для будущей жизни, открывали для себя, какую фору могут получить, став взрослыми, размечали пространство для своих мечтаний.

Таинс фыркнула:

– Может, даже и не папочке. Может, даже и не компании. Скорее всего, он получен в обратный лизинг с последующей перепродажей, а принадлежит какой-нибудь оффпланетной, налогонепроницаемой подставной компании. – Она зарычала и стукнула ладонью по молчащему пульту.

Сал покачал головой.

– Такая юная, а уже прожженный циник, – сказал он и перевел взгляд на штурвал, напоминающий бабочку. – Эй, что это он завибрировал? Что?..

Таинс кивнула на останки корабля, возвышающиеся перед ними:

– Предупреждение об опасности, господин ас. Сбрось скорость, или вспашешь песочек.

– Как ты можешь в такой момент говорить о сельском хозяйстве? – с ухмылкой сказал Сал; Таинс ткнула кулаком ему в ногу. – Ой, да это же оскорбление действием, – сказал он с напускной яростью. – Я ведь и в суд могу подать.

Она снова ткнула его. Он рассмеялся, сбросил газ и притормозил, отчего все мотнулись вперед на ремнях безопасности, пока маленький флаер не сбросил скорость до десяти метров в секунду.

Они вошли в тень гигантского корабля.

* * *

– Фассин Таак, – сказал мажордом Верпич, – в какие еще неприятности вы нас впутали?

Они быстрым шагом шли по широкому, без окон коридору под центром дома. Прежде чем Фассин успел ответить, Верпич кивнул в сторону одного из боковых проходов и направился к нему:

– Нам сюда.

Фассин ускорил шаг, чтобы не отстать.

– Мне об этом известно не больше вашего, мажордом.

– Вы не утратили способности к преуменьшению.

Фассин проглотил эти слова, решив, что лучше промолчать. Он изобразил на лице снисходительную (как ему хотелось надеяться) улыбку, хотя, бросив взгляд на мажордома, увидел, что впустую: тот не смотрит на него. Верпич был невысоким, худым, но на вид довольно сильным человеком с мягкой кожей, сплошь поросшей щетиной, отчего голова казалась высеченной из камня. У него были квадратная, вечно поджатая челюсть и всегда нахмуренный лоб. Голову он брил наголо, но сзади оставлял косичку до пояса. В руке Верпич держал (словно змею, которую собирался удушить одной рукой) длинный обсидиановый посох – главный знак его должности. Одеяния Верпича цветом приближались к черной саже, словно он закутался в ночь.

Считалось, что Верпич находится в полном подчинении Фассина как будущего главного наблюдателя по праву очередности. Однако главному слуге клана каким-то образом все еще удавалось нагонять на Фассина страх: тот нередко чувствовал себя в его присутствии мальчишкой, которого застигли за чем-то в высшей степени неподобающим. Фассин предчувствовал, что, когда он займет пост главного наблюдателя, их отношения станут стеснительными для обоих.

Верпич повернулся на каблуках и направился прямо к абстрактной картине, висевшей на стене. Он взмахнул посохом, словно указывая на какую-то особенность манеры живописца, и картина исчезла, съехав вниз. Верпич вошел в открывшийся перед ним плохо освещенный проход. Он даже не обернулся посмотреть, идет ли следом Фассин, только бросил:

– Так короче.

Фассин оглянулся – картина поднялась из щели в полу на свое место, отчего в проходе, который после коридора казался голым и недоделанным, стало почти совсем темно. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пользовался служебными ходами – может, в детстве, когда с друзьями лазал по всему дому.

Они остановились перед лифтом, двери которого тут же с перезвоном отворились. В кабине стоял мальчик-слуга: в одной руке поднос, полный грязных стаканов, другая нажимала кнопку на пульте. На лице его застыло недоуменно-разочарованное выражение.

– Пошел вон отсюда, идиот, – сказал Верпич мальчишке, входя в кабину. – Лифт держат для меня.

Глаза слуги расширились. Он что-то проверещал, чуть не выронил поднос и поспешил покинуть кабину. Верпич нажал кнопку на пульте концом посоха, дверь закрылась, и кабина (простая металлическая коробка с обшарпанным полом) пошла вниз.

– Вы уже пришли в себя после незапланированного пробуждения, мажордом? – спросил Фассин.

– Целиком и полностью, – бодро ответил Верпич. – А теперь, наблюдатель Таак, если допустить, что мои циркачи-техники не поджарились высоким напряжением и не ослепли, заглянув в световоды, чтобы убедиться в их рабочем состоянии, мы, видимо, готовы обеспечить ваш разговор с той сущностью, что нам посылают, примерно за час до полуночи. Девятнадцать ноль-ноль для вас удобно?

Фассин задумался.

– Вообще-то, мы с госпожой Джааль Тондерон собирались…