Алгебраист

– Погибла? – Айсул откатился назад. – Мне казалось, она хорошо вооружена.

– Она выстрелила в то, что оказалось… аппаратом Меркатории, – сказал Фассин. – И на одном из их первых появившихся здесь кораблей, видимо, решили, что она враг, и прикончили ее.

– Ах-ах! – В голосе Айсула прозвучала нотка сочувствия. – Так, значит, это была Меркатория, да? Не Отъединение? Вы уверены?

– Абсолютно, – ответил Фассин.

– Черт! – раздраженно отозвался Айсул. – В таком случае, похоже, я проиграл спор. Как мне теперь быть? – Он отплыл в сторону и словно погрузился в размышления.

Фассин повернулся к Валсеиру.

– С вами все в порядке? – спросил он.

Когда они встретились в атмосфере на терпящем бедствие дирижаблере, вид у старого насельника был немного потрясенный, хотя, если не считать нескольких царапин на его панцире, полученных в давке во время бегства с погибающего корабля, повреждений он не получил.

– Я в порядке, Фассин, – сказал он. – А вы? Я слышал, вы потеряли вашего друга-полковника.

Перед мысленным взором Фассина внезапно возникла картинка – последнее впечатление от Хазеренс: темный силуэт, похожий на ската, летит кубарем (насельники вполне могли принять ее за одного из своих детенышей), Хазеренс стреляет из ручного оружия по кораблю, разбившему ее скафандр, а потом гибнет во вспышке ответного огня.

– Я уже привыкаю к тому, что каждый, кто приближается ко мне, умирает насильственной смертью, – сказал он.

– Гм. Буду считать, что я предупрежден, – отозвался Валсеир.

– Она была моей начальницей, Валсеир, – сказал ему Фассин. – Она была моим телохранителем, но одновременно и охранником. Я был бы удивлен, узнав, что она не получила приказа убить меня при определенных обстоятельствах.

– И вы думаете, она выполнила бы этот приказ?

Фассин помедлил, внезапно раскаявшись в собственных словах, хотя по-прежнему полагал, что так оно и было. Ощущение было такое, словно он оскорбил память Хазеренс. Он отвернулся и сказал:

– Ладно, теперь мы этого никогда не узнаем, да?

Люк в центре потолка распахнулся – все посмотрели вверх. В люке появились два насельника. В одном из них Фассин узнал Сетстиина, прямодушного торговца влиянием, с которым говорил по телефону в тот вечер, когда ускользнул из дома Айсула в Хаускипе. Другой насельник на вид был очень стар, темен, мал – диаметром едва-едва пять метров – и носил строгие одежды, закрывавшие бо́льшую часть тела, немногие из сохранившихся (по всей видимости) естественных конечностей и, вероятно, несколько протезов.

– Смотритель Фассин Таак, – сказал Сетстиин, с поклоном накатываясь на него. Потом он поздоровался с Айсулом и, наконец, с Валсеиром, которому поклонился еще почтительнее. – Айсул, Валсеир, позвольте мне представить вам мудреца-переходника-чоспа Друнисина, командующего этим судном – Планетарным протектором (Отрицаемым) «Изавт».

– Рад познакомиться, – сказал темный насельник ломким, сухим голосом.

– Для нас это большая честь, – сказал Айсул, отталкивая в сторону Фассина, чтобы оказаться впереди и сделать экстравагантно низкий поклон. – Если мне позволено будет так сказать.

– Мы тоже рады, преддитя, – полусогласился Валсеир, также делая накат с поклоном, хотя и не столь глубоким, но исполненным большего достоинства.

– Рад вас видеть, Сетстиин, – сказал Фассин. – Очень приятно познакомиться с вами, – сказал он старому насельнику.

Друнисин был, безусловно, самым старым и старшим по своему положению из насельников, с которыми доводилось встречаться Фассину. Любой насельник (конечно, сначала ему нужно было пережить опасности детства) проходил поэтапно через юность, молодость и зрелость, чтобы потом перейти к таким стадиям, как расцвет, переход и мудрость, но целью их (судьбой, если только они доживали до этих лет) было достичь этапа Детства, положения, в котором им было позволено абсолютно все, – абсолютный зенит насельнического существования. Друнисин как раз и достиг этапа, непосредственно предшествующего этой кульминации: чосп – преддитя. Не было почти никаких сомнений в том, что Друнисину перевалило за два миллиарда лет.

– Меня зовут Сетстиин, – сказал другой насельник, останавливаясь почти в центре сферического помещения вместе с мудрецом и оглядываясь на других. – Я друг присутствующего здесь наблюдателя Таака. Надеюсь, вы успели прийти в себя и/или отдохнули. Дело в том, что нам нужно поговорить.

Сошлись на том, что говорить они в состоянии. Сетстиин махнул, из кольца вокруг люка в потолке, который затем закрылся, спустились сиденья в виде шезлонгов, и присутствующие расселись.

– Смотритель Таак, – сказал древний насельник, – мы должны быть уверены, что все записи только что закончившегося сражения, сохраненные в памяти занимаемого вами маленького аппарата, будут стерты.

– Понимаю, – сказал Фассин.

Он подумал об этом (Отрицаемом), просмотрел все записи сражения в центре шторма и полностью их стер. Потом просмотрел бо́льшую часть того, что записал раньше, и избавился от этих записей тоже.

– Стерто, – сообщил он.

– Мы должны проверить, – сказал ему Сетстиин извиняющимся тоном.