Алгебраист

Фассин почувствовал слезы на своих настоящих глазах под оболочкой противоударного геля внутри маленького газолета, который был его собственным маленьким гробом, и понял, что какая-то глубинная, почти животная его часть оплакивает не столько погибшего полковника Окулы, сколько всех тех, кого он знал и недавно потерял – потерял, не увидев их в последний раз хотя бы мертвыми, потерял, хотя так и не мог до конца поверить, что и в самом деле утратил их, потому что все это случилось так далеко, потому что их разделяло пространство, мешавшее ему вернуться и отдать им последний долг, потерял умом, но не сердцем, потому что даже сейчас часть его отказывалась верить, что он больше никогда не увидит всех, кого утратил.

– Признаюсь, – сказал Сетстиин, – я не знаю, что полагается говорить в таких случаях, наблюдатель Таак. А вы?

– У некоторых п-землян есть поговорка, гласящая, что мы приходим ниоткуда и уходим в никуда, в ничто, похожее на тень, которое после всего, что случилось в жизни, приносит радостное облегчение. А вот о-земляне говорят что-то о прахе и пепле.

– Как вы думаете, она возражала бы, если бы знала, что с ней обошлись как с насельником? – спросил Сетстиин.

– Нет, – сказал Фассин. – Не думаю, что возражала бы. Думаю, она почла бы это за честь.

– Вот-вот, – пробормотал Айсул.

Валсеир произвел едва заметный строгий поклон.

– Ну что же, полковник Хазеренс, – сказал Сетстиин, издав похожий на вздох звук и глядя на лежащее в гробу тело. – Вы достигли возраста и звания полковника Меркатории, что является большим успехом для представителей вашего вида. Мы думаем, что вы жили честно, и знаем, что вы честно умерли. Вы умерли вместе со многими другими, но в конечном счете все мы умираем в одиночестве. Но вы умерли в большем одиночестве, чем другие, среди непохожих на вас, вдали от своего дома и семьи. Вы упали и были обнаружены, а теперь мы снова отправляем вас вниз, еще дальше в глубины, где вы соединитесь со всеми другими почитаемыми мертвецами на поверхности породы вокруг ядра. – Он посмотрел на Фассина. – Наблюдатель Таак, не хотите что-нибудь сказать?

Фассин попытался придумать что-нибудь и наконец сказал:

– Я считаю, в полковнике Хазеренс было много прекрасных качеств. И конечно, прежде всего – отвага. Я знал ее меньше ста дней, и она всегда была моим военным начальником, но я полюбил ее и считал своим другом. Она умерла, пытаясь защитить меня. Я всегда буду чтить ее память.

Он просигналил, что больше ничего ему в голову не приходит. Сетстиин кивнул с откатом и указал на откинутую крышку гроба.

Фассин приблизился к гробу, с помощью манипулятора опустил железную крышку, задвинул защелку. Потом он немного опустился и вместе с Сетстиином ухватился за кромку подставки, на которой стоял гроб. Вдвоем они приподняли ее, и тяжелый контейнер, тихо соскользнув с края балкона, полетел в иссиня-черную гущу туч далеко внизу.

Все подплыли к краю и смотрели вниз, пока гроб не исчез из виду в темно-фиолетовой бездне.

– Мой внучатый дедушка как-то раз глубоко нырнул и столкнулся с одной из таких дур, – задумчиво сказал Айсул. – Он так и не узнал, чем его зашибло. Вмиг преставился.

Остальные посмотрели на Айсула.

Он сделал извиняющийся жест:

– А что? Так оно и было.

Валсеир нашел Фассина в галерее. Тот разглядывал темные ночные потоки газа – они тихо струились в инфракрасных лучах, обтекая «Изавт», двигавшийся в известном только ему направлении.

– Фассин.

– Валсеир. Мы уже свободны?

– Мне об этом ничего не известно. Пока.

Некоторое время они вместе смотрели на текущую мимо них ночь. Перед этим Фассин просмотрел отчеты обеих сторон о сражении внутри шторма. У насельников были видеозаписи высокой избирательности, из которых выходило, что победу одержали дредноуты, а не «Изавт». В том немногом, что ему удалось просмотреть на каналах Меркатории, содержались лишь глухие намеки на потерю всего флота, а видеозаписей там вообще не обнаружилось. Если чего не видел, значит этого не было. Возникало впечатление, что все сразу же стали исходить из допущения о широкой отвлекающей операции. Оба противника изо всех сил преуменьшали масштаб случившегося, туманно намекали на то, что произошло страшное недоразумение и обе стороны понесли тяжелые потери; это утверждение, подумал Фассин, содержит от половины до трех четвертей правды, а потому ближе к действительности, чем можно было ожидать при сложившихся обстоятельствах.

– Так что же случилось с этой папкой? – спросил Фассин. – Если только вообще была папка.

– Папка была и есть, – ответил ему Валсеир. – Я долго держал ее при себе, но в конце концов, года двадцать два – двадцать три назад, отдал моему коллеге и доброму другу Лейсикрофу. Он отправлялся в научную экспедицию.

– Он уже вернулся?

– Нет.

– А когда собирается?

– Если он вернется, этих данных у него уже не будет.

– А где они будут?

– Там, где он их оставил. Не знаю.

– А как мне найти вашего друга Лейсикрофа?

– Придется последовать за ним. Это будет непросто. Вам понадобится помощь.

– У меня есть Айсул. Он всегда устраивал…