Алгорифма

Итак, вместо отпавшего Иуды двенадцатым апостолом через бросание жребия избран Матфий. После этого события Иисус Христос избирает Савла, бывшего гонителя Его церкви, в Свои апостолы. Их теперь стало, следовательно, 13. Вопрос о том, кто является тринадцатым апостолом, никак нельзя назвать второстепенным или несущественным, ибо в Откровении Иоанновом сказано: «Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца» (Откр: 21,14). И вот, возникает вопрос: есть ли в Горнем Иерусалиме основание, носящее имя апостола Павла? Ибо Павел избран не по жребию, а самим Иисусом Христом! Что-то не очень охотно церковь высказывалась на эту тему. Я ни разу не встречал и отголоска на диспут, посвященный этой щекотливой богословской проблеме. Иуды Искариотского в числе апостолов уже нет, а их всё равно 13! Вопрос: «Кто лишний?» эквивалентен другому: «Чьего имени нет на основании Горнего Иерусалима?». Попытка лишить апостольства вновь избранного Матфия на основании того, что кроме его имени мы ничего о нем не знаем, некорректна. Ну и что, если мы ничего не знаем об этом апостоле? Мы также ничего не знаем об апостолах Варфоломее, Леввее, Кананите… Наконец, вопрос о том, кто является тринадцатым апостолом, эквивалентен вопросу: кто является сыном погибели? Иуда Искариотский, повторю, в круг подозреваемых уже не входит! Евангелие при таком рассмотрении воспринимается как психодрама с детективной подоплёкой.

Круг подозреваемых узок: это либо апостол Пётр, либо апостол Иоанн, потому что оба они нарушили заповедь Иисуса Христа: «Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф: 7,1). Но если об апостоле Петре Иисус молился: «И сказал Господь: Симон! Симон! Се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих», (Лк: 22,31–32) — то об апостоле Иоанне Господь не помолился… Здесь возникает весьма неблагоприятный для Иоанна контекст, в котором некоторые высказывания этого апостола, столь привычные для сознания верующих, переосмысливаются не в его пользу. Чего стоит, например, применимое им к самому себе определение «ученик, которого любил Иисус»? А что, разве других учеников Он не любил или любил меньше, чем Иоанна? Не возвеличивает ли себя апостол Иоанн, нарушая ещё одну заповедь Учителя: «Ибо кто возвышает себя, тот унижен будет; а кто унижает себя, тот возвысится»? (Мф: 23,12). Да, апостол Иоанн на тайной вечери возлежал на груди Иисуса: «Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса; ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о ком говорит. Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! Кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув, подал Иуде Симонову Искариоту» (Ин: 13,23–26). Мне представляется, что Иисус попросту нашёл здесь удобный предлог, чтобы в мягкой форме попросить ученика принять более подобающую позу…

«И после сего куска вошел в него сатана» (Ин: 13,27). Итак, Иисуса Христа предал сам Сатана, который вместе со съеденным Иудою куском пошёл в него и вселился в нём. Прекрасно! Возникает вопрос: о каком Сатане идёт речь: до его разделения и восстания на самого себя или после? — «Если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришёл конец его» (Мр: 3,26). Не тот ли это Сатана, которому Иисус предрёк: «Иди за Мною, Сатано, писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися и Тому Единому послужиши» (Мф: 4,10)? Не тот ли это Сатана, о котором сказано, что он преобразуется (метасхематизируется! — гр.) в Ангела света? (2 Кор: 11,14). Не тот ли это Сатана, о котором Иисус говорит в Апокалипсисе: «Аз есмь корень и род Давида и звезда утренняя и Денница» (Откр: 22,16)? Впрочем, читатель не найдёт этих чтений в Синодальном переводе, но они есть в Кирилло-Мефодиевском переводе Библии — откройте и убедитесь! Я открывал и греческий подлинник, так что с уверенностью могу засвидетельствовать: Синодальный перевод даёт лукавую трактовку тех мест греческих писаний, где речь идёт о Сатане. Сатана — через лукавый перевод! — подвергся осуждению вопреки Писанию, в котором сказано: «Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: „да запретит тебе Господь“» (Иуд: 9).

Но вернёмся к «любимому ученику» Иисуса. Каким образом он, будучи во дворе первосвященника Каиафы, не был подвергнут тем же испытаниям, что и апостол Пётр? — «За Иисусом следовал Симон Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический; А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел и сказал придвернице, и ввели Петра» (Ин: 18, 15–16). Иоанн, стало быть, был вхож в дом самого Каиафы! И что же, он часто ли там бывал? А когда бывал, о чем беседовал — о погоде? Христиане! Раскройте же очи ваши! Вот он, сын погибели.