Али-Баба и Куриная фея

Губы Ренаты дрогнули в лёгкой усмешке. Мысленно она трижды перекрестилась. Последний гвоздь, который она вбила, так согнулся, что походил скорее на крючок.

Ванна была готова. Папаша Боссиг оглядел её со всех сторон. Он обнаружил, что несколько щелей недостаточно хорошо заделаны. Ученики должны были их замазать. Больше с ванной нечего было делать.

Папаша Боссиг собрал свой инструмент. «Мастер всегда останется мастером, — думал он с внутренним удовлетворением. — Пусть руки у него искалечены и не так ловки, как раньше, но своё ремесло он ещё не забыл…» Боссиг закинул на спину рюкзак с инструментами. Заноза хотел ему помочь, но возмущённый панаша Боссиг отклонил его руку:

— Что ты, что ты! Я ещё не так стар. Смотрите заделайте ванну получше. А мне пора домой, кормить кроликов…

И папаша Боссиг бодрым шагом двинулся в путь. Его трубка дымила, как паровозная труба. Столярная работа явно пошла ему на пользу. Да, чёрт возьми, папаша Боссиг чувствовал себя так, будто он скинул с плеч по крайней мере лет десять.

Большинство ребят уже разошлось. Они отправились отдыхать. Рената, Факир, Заноза и Али-баба замазывали последние пазы.

— Экономьте замазку, — сказала Рената. — У нас её совсем немного.

— Фу-ты ну-ты! Давайте наполним чан водой. Дерево разбухнет, и щели закроются сами собой, — предложил Али-баба.

— Да, а когда ударит мороз, лёд разорвёт доски, и нам придётся начинать всё сначала, — сказал Заноза, вытирая нос рукавом своей куртки. Руки у него были липкие от замазки, и он не хотел лезть в карман, чтобы достать носовой платок.

Все четверо продолжали молча работать, пока не увидели старшего скотника, который направлялся прямо к ним.

— С ума можно сойти, Кабулке идёт! — проговорил Факир, и, сделав вид, что обнаружил внизу незамазанную щель, прыгнул на дно ванны.

Эмиль Кабулке подошёл ближе. Его руки были засунуты в карманы новой зелёной с синим куртки, которую он приобрёл этой зимой. На голове красовалась светлая спортивная шапочка, тёмно-серые грязные подтёки на ней напоминали о небезызвестном ночном происшествии.

Кабулке оглядел ванну. Он сразу же понял, в чём дело. Старший скотник вытаращил глаза. Он был так поражён, что даже вынул руки из карманов.

Наступление — лучший вид обороны! Заноза собрался с духом:

— Ну, герр Кабулке, вы удивляетесь, да? Конечно, эта ванна задумана лишь в качестве модели. Мы хотели убедиться, что ножные ванны осуществимы.

— Гм-м-мм! — проворчал Кабулке. Он постучал по ванне, чтобы убедиться в её прочности. — Чертёж я уже подал, — сказал он. — Но эта штука не повредит. Испробовать на практике это всегда хорошо. Возможно, что кое-что ещё придётся изменить. Когда вы хотите сделать пробу?

Факир вынырнул из ванны, как крокодил, почуявший добычу.

— Если выйдет, то в следующее воскресенье! — воскликнул он с жаром. — В воскресенье у нас больше всего времени.

— В воскресенье? Хорошо. Только, конечно, если погода не изменится. — Кабулке внимательно поглядел на тучи. Он наморщил нос. — Похоже, что скоро выпадет снег. Тогда ничего не попишешь, придётся подождать. При гололедице дело не пойдёт… И вообще, вот эти боковые стенки, в том месте, где должны входить и выходить коровы, — большим пальцем, напоминающим сардельку, Кабулке показал на ванну, — мне не очень нравятся. Они могли бы быть гораздо более пологими, эти стенки, понимаете? Доски поставлены слишком отвесно. Мои коровы — не горные козы. Ну хорошо, мы ещё увидим: в воскресенье я прогоню через ванну всё стадо.

Эмиль Кабулке приветливо распрощался с четырьмя учениками. «Их опыт меня устраивает, — с радостью думал он. — Если я буду на нём присутствовать, все подумают, что я крёстный отец этой ванны. Ну и парни! — Он ещё раз оглянулся, чтобы посмотреть на ванну и на учеников. — Кто бы мог подумать, что у этих телят так много разума!»

Какая погода будет в воскресенье? Удастся ли испробовать ванну?

Ещё никогда «молодые агрономы» не проявляли такого интереса к показаниям барометра и к передававшимся по радио сводкам погоды.

Продержится ли до воскресенья тёплая и сухая погода, которая в это время года — редкость?

В понедельник небо хмурится. Давление падает, телеграфные провода гудят.

Александр Кнорц невыносим. Он ругается и скандалит: фрейлейн Лобеданц, машинистку из конторы, он назвал старой рухлядью. Кнорца мучит его блуждающая почка.

— Из-за этой почки я точно знаю, что погода изменится, — заявляет заведующий хозяйством с искажённым от боли лицом.

В ночь на вторник пошёл сильный снег. На следующее утро кажется, будто кто-то накрыл поля белоснежным покрывалом. Всё побелело. Но надежда ещё не потеряна. По радио предсказывают оттепель.

В среду утром капает со всех крыш. На дворе тает. Снег превратился в сплошное мокрое месиво. Работники из полевых бригад вязнут по колено в грязи.

— Ну и зима! Любая погода лучше такой слякоти! — слышится повсюду.

Юные агрономы потирают себе руки от удовольствия.

— До воскресенья всё отлично высохнет. Грязи совсем не много, — уверяет Факир.