Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

Погонщики бросили верблюжьи удила и ринулись кто куда, спасая собственные шкуры. Одни охранники выхватили сабли и спешно окружили караван полукольцом, другие выставили перед собой копья, но было хорошо заметно, что нервы у защитников каравана тоже на пределе – еще чуть-чуть, и они сорвутся со своих мест и разбегутся следом за погонщиками. Торговцы, владельцы товаров и караван-баши метались меж охранников и верблюдов, голося и причитая во всю глотку и пытаясь спрятать, укрыть где-нибудь товары от жадных несговорчивых бандитов. Но куда можно спрятать такое количество тюков, кувшинов, корзин и сундуков в пустыне? Лишь верблюды оставались непробиваемо-флегматичными и с высоты своего роста отстраненно взирали на непонятную и совершенно чуждую их размеренному существованию суматоху вокруг, продолжая монотонно жевать свою жвачку. Наконец из-за горба бархана показалось черное воинство.

Паника в караване сначала усилилась еще больше, вой и причитания, казалось, достигли самых небес, но потом люди начали один за другим застывать на месте, напряженно вглядываясь в песчаную даль. И было отчего! Такого им еще ни разу в жизни видеть не приходилось, да и вряд ли когда еще приведется. Разбойники, все в черном, с развевающимися на слабом ветру плащами, достигали края бархана и, пришпоривая отказывающихся идти дальше лошадей, бросали их вперед и скатывались вниз с головокружительной высоты – отдельно люди, отдельно животные. При этом разбойники смеялись, словно расшалившиеся дети. Им, судя по всему, происходящее с ними казалось очень забавным. Внизу, у подножия бархана, «Коршуны пустыни» кое-как поднимались на ноги и, покачиваясь, пытались сориентироваться и безуспешно вытянуть сабли из ножен, для чего разбойники зачем-то вращались вокруг собственной оси. Вертясь, они опять падали, смеялись, катались по песку, держась за животы, и тыкали друг в друга пальцами. Некоторые из них от смеха уже не могли подняться во второй раз, другим это удавалось, но они, пройдя несколько шагов, оступались и вновь падали. Третьи и вовсе занялись престранным делом, не имеющим отношения к профессии грабителей – они снимали с бледных лысых голов чалмы и тюбетейки, обеими руками насыпали в них песок и, резко переворачивая, делали куличики. До каравана никому из разбойников не было совершенно никакого дела.

Один из разбойников, самый молодой и безбородый, честно пытался вразумить своих подельников, но его никто не слушал. Молодой, словно ошалелый, носился туда-сюда, ругался, уговаривал, подстегивал разбойников никому в караване неизвестными резкими словами, пытался расшевелить тех, кто решил вдруг вздремнуть, и топтал куличики горе-строителей, но никто на него не реагировал.

Охрана каравана в молчаливом недоумении опустила оружие, переглядываясь и пожимая плечами. Некоторые из них начинали к чему-то принюхиваться, ведь разбойники появились с наветренной стороны, и очередной порыв горячего ветра донес до обоняния путешественников запахи, незнакомые правоверному мусульманину. Однако праведниками в караване оказались далеко не все.

– Да ведь они пьяны! – воскликнул один из торговцев, поводя носом.

– Что? Как? – не поверил владелец каравана. – Это невозможно!

– Да вы посмотрите на их рожи! Они красные, как… как задница павиана. Видать, разморило на солнышке! – захохотал охранник, стоявший впереди всех.

– Никогда не видел павиана, – честно признался хозяин каравана. – Но, по-моему, очень похоже.

– Как же похоже, когда вы его даже не видели, почтеннейший Рахимбай? – усмехнулся торговец.

– Да какая разница! – лишь отмахнулся караван-баши. – Главное, они сегодня не будут на нас нападать.

– Вы ошибаетесь, – не согласился с ним другой торговец – толстый, вечно потеющий Абдулла. – Мне кажется, вон тот странный молодой человек пытается идти в нашу сторону.

Тот, кого назвали молодым человеком, действительно приближался к каравану, волоча за собой по песку саблю, ставшую почему-то неимоверно тяжелой. Махсум тяжело дышал, из его распахнутого рта свешивался язык, остекленевшие глаза смотрели в одну точку, а его самого нещадно водило из стороны в сторону. Кончик его сабли оставляла на песке причудливые зигзаги.

– Эй вы, проклятые торгаши! – заплетающимся языком пробормотал Махсум. – Оставьте шмотки и мотайте отсюда подобру-поздорову – мы вас не тронем!

– Я что-то не понял, – Рахимбай повернул голову к Абдулле, обмахивающемуся свободно свисавшим концом чалмы, и удивленно вскинул редкие брови, – это он нам?

– Этот презренный нахал, возомнивший себя разбойником, пытается оскорбить нас, – следом за Рахимбаем возмутился Абдулла. – Эй, охрана! – махнул он рукой. – Наставьте наглеца на путь истины. Только недолго, нам пора двигаться дальше.