Али и Нино

А как же я? Где затерялся мой родник? Почему лицо Нино не спрятано под чадрой? Удивительно: женщины под чадрой не видно, но ее можно узнать по привычкам, мыслям, желаниям. Чадра скрывает ее глаза, нос, уста. Душа же остается неприкрытой. Душа восточной женщины ясна. Непокрытые чадрой женщины – совсем другие. Их глаза, нос, рот и прочие части тела на виду. Но вам никогда не прочитать мыслей, прячущихся за этими глазами, даже если вам будет казаться, что все предельно ясно. Я люблю Нино, и все же она иногда приводит меня в полное недоумение. Ей нравится, когда на нее заглядываются посторонние мужчины на улице. У приличной восточной девушки такое внимание вызвало бы лишь отвращение. Она целуется со мной. Я могу дотронуться до ее груди и погладить бедра, хотя мы даже не помолвлены. Когда она читает любовные романы, взгляд становится мягким и мечтающим, словно ей чего-то страшно не хватает. А спроси я у нее, чего же она так страстно желает, она лишь изумленно покачает головой – ей и самой неясно чего. Когда мы вместе, мне ничего другого не надо. Я думаю: она часто бывала в России. Отец брал ее с собой в Петербург, а всем известно, какие сумасбродки эти русские женщины. Их взгляд переполняет сильное желание, они часто изменяют мужьям и редко имеют больше двух детей. Вот так Бог наказывает их! Но я люблю Нино. Ее глаза, голос, манеру говорить и выражать свои мысли. Я женюсь на ней, и она, как и все грузинки, несмотря на их веселость, беззаботность или мечтательность, станет примерной женой. Иншаллах.

Я повернулся на бок. Все эти размышления утомили меня. Как приятно было лежать с закрытыми глазами и мечтать о будущем, то есть о Нино. Ибо будущее начнется в день, когда Нино станет моей женой. Какой волнующий момент нам предстоит. Нам запретят видеться друг с другом. Невесте с женихом нельзя видеться в день свадьбы: очень пагубно может сказаться на первой брачной ночи. Мои друзья, вооружившись и оседлав коней, привезут Нино. Она будет укутана в чадру. В этот день на ней должен быть восточный наряд. Мулла станет задавать вопросы, а мои друзья разбредутся по четырем углам зала и будут произносить заклинания против полового бессилия. Этого требуют обычаи, ибо у каждого мужчины есть враги, которые в день свадьбы вынимают из ножен кинжалы, поворачиваются лицом на запад и шепчут: «Аисани, банисани, мамаверли, каниани – у него ничего не получится, ничего не получится, ничего». Слава Аллаху, что у меня хорошие друзья, а Ильяс-бек знает наизусть все спасительные заклинания. Сразу же после церемонии мы расстанемся. Нино уйдет к своим подружкам на девичник, а я – к друзьям на мальчишник. А потом? Что же будет потом?

На минуту я открываю глаза и вижу деревянную веранду и деревья в саду, затем тут же закрываю их, чтобы лучше представить, что же будет потом. Ибо день свадьбы самый важный день, может, даже и единственно важный день жизни. Потому и очень трудный. Не так уж легко проникнуть в спальню молодоженов в первую брачную ночь. У каждой двери вдоль длинного коридора выстраиваются фигуры в масках, и, лишь одарив их монетами, новобрачный может пройти в спальню. Да и в спальне его могут подстерегать петух, кот или другие сюрпризы, спрятанные здесь друзьями, опять же из лучших побуждений. Мне придется хорошенько осмотреться. В постель могут подсунуть и какую-нибудь старую каргу, которая будет хихикать и просить денег, чтобы уйти восвояси. Наконец-то я один. Распахивается дверь, и входит Нино. Начинается самая сложная часть церемонии. Нино улыбается и выжидающе смотрит на меня. Тело ее стянуто сафьяновым корсетом, который держится на тесемках, зашнурованных спереди замысловатыми узлами руками специалиста, дабы сбить с толку новобрачного. Мне придется в одиночку расшнуровать все это. Нино не разрешается помогать. Хотя она может и подсобить. Уж очень запутаны эти узлы, и горе и позор на мою голову, если мне придется их резать. На следующий день друзья придут посмотреть на развязанные узелки, и мужчина должен показать, насколько хорошо он владел собой. Горе несчастному, который не сможет показать их. Он превратится в посмешище всего города.

В первую брачную ночь дом напоминает муравейник. Собравшись в коридорах, на крыше, порой даже на улице, друзья, родственники друзей и друзья друзей томятся в ожидании исхода и, если дело затягивается, нервничают. Они начинают стучать в дверь, мяукать и лаять, пока наконец не раздастся долгожданный выстрел. Тут они станут с воодушевлением стрелять в воздух. Собравшиеся выбегают из дома и образуют почетный караул, чтобы выпустить нас с Нино, когда им самим этого захочется. Да, свадьба будет действительно прекрасной. С соблюдением всех старинных обычаев. Так, как диктуют отцовские традиции…

Я, кажется, уснул на диване. Потому что, когда я открыл глаза, мой гочу сидел на корточках на полу и чистил острием кинжала ногти. Как же я не услышал его прихода? Я лениво зевнул и спросил:

– Какие новости, братец?