Аляска – Крым: сделка века

– Вы ищете в тёмной комнате кошку, которой нет, капитан… Я его не видел с утра, да, но зачем? Зачем вы связываете эту смерть с Эдом Вильямсом? – не успокаивался Хьюз.

– Хорошо. Ответы на все вопросы потом. Где все же искать эту кошку?

Валлиец задумался на некоторое время, и потом, несколько сомневаясь в правильности своего решения, всё же сказал:

– Для начала давайте глянем, что у него дома.

Спустя десяток минут Хьюз и Лузгин стояли перед входом в одно из тех жилищ, что были наспех собраны прошлой осенью для английских рабочих. Дверь, как оказалось, была не заперта и проникнуть внутрь не составило труда.

Положение мастера, некоторая напористость и скандальная репутация позволили Эду Вильямсу обосноваться в этом домике самому. Среди его земляков не нашлось ни одного, кто хотел бы разделить с ним кров. Если по вечерам свободные от смены англичане собирались вместе, коротая долгие зимние вечера за бутылочкой родного виски, то Эд на этих мероприятиях был гостем не частым. А о том, чтобы собраться в его логове и речи не шло. Вильямс не славился гостеприимностью.

Типичное жилище аскетичного холостяка пустовало. Кровать с мятым одеялом чистотой белья не отличалась. Первое, на что обратил внимание Лузгин – это грязные пятна в ногах. Скорее всего – Вильямс спал прямо в обуви. На столе стояла грубой работы глиняная миска, такая, какими были снабжены все англичане. Засохший кусок хлеба лежал прямо на столе, рядом со стаканом, который еще сохранил остатки и запах самодельного алкогольного напитка. Судя по резкости и характерному дрожжевому запаху – местного разлива.

– Мистер Хьюз, у нас нет времени на исполнение всех положенных процедур, всё-таки мы в чужом жилище, так что попрошу вас присутствовать в качестве свидетеля.

Управляющий, пребывая явно в напряжении и расстроенных чувствах, молча кивнул и присел на табурет, чем вызвал на себя хмурый взгляд капитана:

– Вы ни к чему не прикасайтесь. Вот где стояли, там и стойте. Сначала я всё рассмотрю тут детально.

Следуя своим правилам, Лузгин сначала осмотрелся, а затем последовательно начал исследовать жилище Вильямса, двигаясь против часовой стрелки, хотя прямо можно сказать, осматривать было особо нечего. Вся обстановка комнаты состояла из крепкого, как и сам хозяин, стола, пары сбитых крупными гвоздями табуретов, упомянутой выше кровати. Выбивался из этого недорого интерьера сервант, покрытый резными накладками. По всему выходило, что стремление к уюту вдали от родного дома Эду было не чуждо.

Под крышкой стола Лузгин не нашел ничего, кроме следов жирных рук. Скорее всего Вильямс не отличался аккуратностью, но одежду свою берёг и не имел привычки вытирать о неё руки, как это часто делали многие в его окружении.

Кровать была настолько тяжела, что капитану пришлось порядком поднатужиться, чтобы сдвинуть её с места.

– Эд сам сколачивал себе мебель. Кроме серванта, конечно. Он купил его в Григорьевке у вдовы местного священника, – подсказал капитану Хьюз.

– Да уж, – взявшись за ножку, Лузгин одним рывком сдвинул кровать, чтобы убедиться в отсутствии подпола, – живут ваши мастера скромно, если не сказать – бедно.

– Этот ваш очередной укол я с лёгкостью парирую, господин капитан. Вильямс вёл обособленный образ жизни. Раз в три месяца в Таганрог приходит теплоход из Великобритании. Парни ни в чём отказа не имеют. В рамках разумного, конечно. И потом – всё свое время Эд проводил на заводе. Иногда даже ночевал в комнате мастеров. Я тысячу раз его за это укорял, но в ответ получал только невнятное бормотание. Нет, это не бедность – склад ума. Во главе его жизни стоит металл, а не фарфоровые сервизы.

– Ну, вам виднее, господин Хьюз… – ответил управляющему капитан, ставя кровать на место. Следующим был сервант, всё содержимое которого состояло из пачки старых английских газет, бережно сложенных в стопку на верхней полке, пары тарелок, кружки и початой бутылки самогона, заткнутой обрезком кукурузного початка.

– А что с этим Нилом, часто они скандалили? – поинтересовался Лузгин, завершая осмотр, не принесший его расследованию ничего существенного, кроме понимания образа жизни Эдварда Вильямса.

– Это моя головная боль, – ответил Хьюз. – Так долго продолжаться не может. Мне предстоит принять решение, с кем из них расстаться.

– И к чему вы склоняетесь? – Лузгин достал платок и смахнул ним пыль с желтой перчатки на правой руке, чем вызвал некоторое удивление управляющего.