Аляска – Крым: сделка века

– Совершенно не исключаю и такой поворот событий, – не торопясь, ответил Клиффорд. – От султана можно ожидать чего угодно. Его, порой, разворачивает на обратный курс так же быстро, как матросы Её Величества взбираются на реи. Как вы, сэр Гошен, справедливо заметили, в Королевском флоте всегда есть запасный вариант.

Нахмурившись, Первый лорд смотрел на Клиффорда, пытаясь угадать, не ошибается ли он в своих предположениях.

– На этот случай мы подбираем кандидатуру преемника султана.

– Я в вас не ошибся, лорд Клиффорд. Именно такого решения я от вас ожидал. Как далеко вы в этом вопросе продвинулись? – бас Гошена звучал торжественно, эхом отражаясь от высоких потолков Адмиралтейского дома.

– Абдул-Азиз предпринимает все усилия, чтобы оставить своим преемником сына, но, я думаю, что лучшей кандидатурой стал бы его племянник Мехмед Мурад.

– Но он абсолютно не в состоянии решиться на какие-либо кардинальные шаги. Слабовольный принц, без амбиций, без поддержки, без… – Гошен проявил свою осведомленность спонтанно, но тем самым дал понять Клиффорду, что его монополия в тайных делах Адмиралтейства все же не очевидна.

– Абсолютно так, сэр, но тем он и хорош на этом этапе. Править будет тот, кто пользуется нашей поддержкой. Военной, финансовой, политической, явной и тайной.

– Как, в таком случае, Мурад получит трон?

– Вариантов несколько. Если отбросить в сторону такие примитивные, как отравление или убийство, то остается лишь государственный переворот. Либералы, состоящие в оппозиции к султану, жаждут голову Абдул-Азиза. Всё в восточных традициях – кровожадность и коварство присущи там даже тем, кто пытается угодить Европе и следовать светским манерам. Заблокировать дворец Долмабахче с султаном внутри – это вопрос получаса и одного батальона. Затем соберется совет, который и отстранит тирана от власти. Ах, нет, простите, достопочтенный Первый лорд… Тиран – это из римской терминологии. Назовем его по-гречески, деспотом. Помним при этом, что Константинополь был столицей Восточной римской империи, а все греческое у турок вызывает аллергию. Да. На деспота толпа отреагирует резче, раздраженней.

– Я начинаю жалеть, что судьба меня не свела с вами раньше, Клиффорд… – негромко произнёс Гошен.

– Сэр, я не уверен, что в мире финансов мои скромные способности развернулись бы должным образом. Говорят, я на своем месте.

– Нам есть на кого опереться в этих грандиозных планах?

– Уже есть, сэр. Ахмед Мидхат-паша. Лучшей кандидатуры не найти. Ревностный поборник реформ, Абдул-Азиза ненавидит люто, и мы предпринимаем все усилия, в том числе и финансовые, чтобы это чувство в нём не угасло.

– Всё же, давайте пока сосредоточимся на первом варианте. Будем надеяться, что у султана хватит мудрости не противиться нашим интересам…

Глава XVIII

5 августа 1871 г. Климентовский переулок. Москва.

– Голубчик, проходите! Проходите же! – хозяин особняка в Климентовском переулке[41], Пётр Ионович Губонин, славился своим обаянием и гостеприимством.

Конечно, имея многие миллионы в своем состоянии, можно было себе не отказывать в радости жертвовать крупные суммы на постройку храмов и технических училищ, зарабатывая себе таким образом авторитет в купеческой среде и не только. Губонин, однако, в таком самоутверждении не нуждался. Все его добрые дела шли от широты мужицкой души – какие-то лет двадцать назад крепостной каменщик Пётр Губонин трудился на возобновлении Большого театра, но делал он это так, что в итоге получил от Государя серебряную медаль «За усердие». С тех пор и начался его взлёт.

– Как же, как же… Таким Вас себе и представлял, господин Лузгин! Его Высочество настолько детально Вас презентовал, что именно этот образ у меня в голове и уложился. Кирпичик к кирпичику.

– Знаете, Пётр Ионович, та же история и со мной! Человек с таким зычным голосом должен и выглядеть основательно, как Вы. О голосе Вашем Константин Николаевич говорил, что Вам бы артиллерийской батареей можно командовать – никакие залпы не затмят этого баса.

Облаченный в парчовый халат поверх брюк и жилетки, Пётр Ионович мог бы показаться османского роду, если бы не хитрые мужицкие глаза, да пышная борода с не менее впечатляющими усами.

– И не смейте мне говорить, что нашли в Москве какое-то пристанище! – Губонин своей большой рукой каменщика увлек гостя куда-то в глубину коридоров его особняка, которым он так гордился. – Поля! Полечка! Чаю нам! Да с вареньем!

Откуда-то из глубины коридоров донеслось эхо звонкого девичьего голоса служанки:

– Сей момент, Пётр Ионыч!

– Не люблю, знаете ли, этих вот, дворецких всяких… Ливреи, парики, не по мне… У меня вон, земляки из Коломенского уезда. И им жизнь слаще, и мне на душе радостней. Будто не уезжал… Мой дорогой, вы ночуете здесь, у меня есть замечательные гостевые палаты, достойные самого Государя. И ничего не хочу слышать! У меня так принято. Даже не будь вы адъютантом Великого князя, я поступил бы так же.