Алиби Алисы

Эмили завозилась в своей кроватке, и я иду в спальню, чтобы взять ее на руки. Вернувшись, я протягиваю Скантсу вчерашнюю газету. Поначалу он выгладит совершенно сбитым с толку, но потом замечает заголовок на первой полосе «Смертьучительницы в отеле на набережной: она была задушена».

— Это там, где ты работаешь? — хмурится он.

— Я видела тело до того, как прибыла полиция. Ее задушили, как и моего отца. На шее остались синяки. И она выглядела совсем как я — голубые глаза, рыжие волосы, тот же возраст.

— Это ты ее нашла?

— Нет. Но я видела ее до того, как они ее забрали. Ты не можешь сказать, что я это придумала или что это простое совпадение. Мне нужна охрана.

— Тебе было отказано в охране, потому что ты относишься к категории невысокого риска. Шансы, что тебя кто-нибудь узнает, практически нулевые, потому что за восемнадцать лет ты сильно изменилась. Так что это, — он делает неопределенный жест рукой в сторону газеты, лежащей на журнальном столике, — не имеет к тебе никакого отношения.

Я удаляюсь в кухню, чтобы протереть столешницу и сложить кульки, и замечаю, что он снова смотрит на счастливое лицо Тессы, взятое с ее страницы в «Фейсбуке». Мне хочется верить его словам, но теперь я вижу, что он и сам не уверен в них. Это видно по его глазам.

— Я знаю, что раньше часто лгала, — говорю я.

— Ты и сейчас все время лжешь, — говорит он, складывая газету и возвращаясь к своему чаю. — Ты выросла во лжи. Твоя придумка с раком — это только вершина айсберга.

— Но я ведь не лгу, говоря о странных телефонных звонках, каталоге гробов и моем ощущении, что за мной все время следят. А вот теперь еще и Тесса Шарп. Никакая краска в мире не может скрыть того факта, что я рыжая. И у меня тоже голубые глаза. Они искали меня. — Я опираюсь на стиральную машину. — Скантс, я хочу домой.

Его кислая улыбка полностью исчезает.

— Ты и так дома.

— Это не дом. Моим домом был наш с Фой замок.

Я смотрю на него и вижу, что он пытается незаметно налить в чай виски из фляжки, которую достал из внутреннего кармана пальто. Поняв, что я заметила это, Скантс молча кладет фляжку в карман и делает вид, что разглядывает мои вещи, развешанные на сушилке.

— Вешай лучше снаружи. Это никуда не годится — сушить белье в квартире.

— Я хочу домой, Скантс.

Он со стуком ставит кружку на журнальный столик, подходит к сушилке и, ни слова не говоря, начинает сваливать стирку в неряшливую кучу на диване.

— Ты собираешься все перегладить? А утюг у тебя есть? Если нет, я уверен, что они выделят на него деньги.

— Я хочу, чтобы мне вернули мое прежнее имя.

— Я могу одолжить тебе утюг, пока ты не купишь свой.

— Я была счастлива, когда меня звали тем именем. Я ведь ничего не забыла. Прошло не так много времени. Только тогда я и была счастлива. Я хочу все вернуть обратно.

Скантс не смотрит в мою сторону. Я вижу, что он сердится все сильнее, потому что, покончив с вещами, принимается аккуратно складывать коробочки с дисками, разбросанные на полу перед телевизором.

Я стою у стола, прижимая теплую головку Эмили к своей шее.

— Во время вчерашней утренней программы кто-то из телезрителей позвонил с вопросом о том, как иногда полезно возвращаться назад в…

В следующее мгновение я вижу направленный на меня палец Скантса.

— Я больше не хочу об этом говорить! Ты слышишь меня? — Комната наполняется парами виски. Мы оба знаем об этом, но, похоже, ему уже все равно. — Ты же знаешь, что правда открывает врата опасности. Ты ведь не была в Карю, нет?

— Нет. Клянусь.

— Имей в виду, если ты покажешься там — все кончено. Они заберут у тебя и эту квартиру, и кнопку экстренного вызова, и больше ничего и никогда не дадут:

— Я знаю об этом. Ты постоянно напоминаешь. Но, может быть, можно…

— Твое имя Джоан Элизабет Хейнс, и точка.

— Я все время забываю об этом, — говорю я, целуя головку Эмили.

— Это потому, что ты все время меняешь роли, — он укоризненно качает головой и смотрит на Эмили. — А что с ней?

— Это моя дочь.

— Это кукла.

У меня перехватывает дыхание, и я покрепче прижимаю Эмили к себе. Раньше он никогда этого не говорил. Знал, но не говорил. Ведь ему известно, как мне больно слышать эти слова.

Я приглаживаю губами пушистые волосики у нее на голове, но она уже не кажется мне такой теплой. И от нее пахнет — сладковатым запахом новой пластмассы.

— Не говори о ней так. Это моя дочь.

— С каких это пор «Амазон» отправляет по почте детей? Мне надоело притворяться. Ты должна сосредоточиться на Джоан и забыть обо всех остальных ролях. Полностью погрузись в Джоан, пока не забудешь все остальное. Ты родилась в Ливерпуле. В следующем апреле тебе исполняется двадцать девять.

— Но ведь я родилась в сочельник.

— У тебя три брата: один работает системным аналитиком и переехал в Брисбен, другой где-то в Дубае, а третий готовится стать адвокатом в Йорке. Твои родители погибли в автокатастрофе во время поездки на Крит десять лет назад.

— Неправда.