Алиби Алисы

— Ага. Хотя, может, и украла. А потом сказала, что уходит и чтобы я убиралась в жопу.

— Алиса это сказала?

Ванда уверенно кивает, но я ни на секунду не верю ее словам.

— Она просто ненормальная. — Ванда идет к своей тележке. — Все, мне надо работать. У меня нет возможности отпроситься с работы, чтобы кормить куклу или пропасть. Если хотите, можете спросить Тревора. Он свое отсидел, уж он-то знает, какие они, ненормальные.

Она проходит мимо меня, берет с тележки две свежие простыни и стучится в дверь номера 53. Разговор закончен.

Минут десять я разыскиваю Тревора, слыша время от времени его голос, доносящийся из одного из лифтов, и в конце концов вижу его, направляющегося в сторону расположенной рядом с рестораном веранды, выходящей на набережную. День ветреный и холодный, но на нем только рубашка с коротким рукавом и шорты, на поясе которых позвякивает связка ключей. Он чинит расшатавшуюся ножку стула.

— Тревор?

— Угу. Подождите секунду.

— Я разыскиваю свою кузину, и ваша коллега Ванда сказала, что вы можете мне в этом помочь.

— И кто же эта ваша кузина, дорогуша?

— Вы, наверное, знаете ее как Женевьеву Сай-сон.

— Она умерла? — внезапно спрашивает он, перестав возиться со стулом.

Я стою в оцепенении от его слов и от запаха, исходящего от его тела, который не может разогнать даже завывающий в щелях ветер.

— Почему вы об этом спросили?

— Ее нетуже несколько дней, а в последний раз, когда я ее видел, она была в ужасном состоянии.

— Да? — спрашиваю я, опустившись на ближайший стул.

— О да! Обвинила одного из наших уважаемых клиентов в том, что он ее преследует. Кена Уиттла, знаете такого? Прямо при всех посреди ресторана.

— Но почему она это сделала?

— Так она же ненормальная, — говорит он, покрутив пальцем у виска.

— Нет, блин, она нормальная!!!

— Эй, красотка, успокойтесь. А как вы это тогда назовете?

В моей голове снова начинают крутиться Винкен, Блинкен и Нод. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю через нос.

— Она просто подавлена, и ей нужна помощь.

— Это правда. А еще у нее мания преследования. На прошлой неделе у нас в отеле убили женщину. Женевьева так переживала! Думала, что кого-то из нас тоже могут убить.

— Почему?

— Ванда сказала, что ее зовут не Женевьева, — отвечает он, театрально пожав плечами. — Она устраивалась на работу как Джоан. Вы знали ее как Джоан?

— Нет, я знала ее как Алису.

— Алису? — почти кричит Тревор. — Так кто же она на самом деле?

— Алиса.

— Как по мне, так она более чем странная. Она, например, знала, что эту женщину задушили, просто посмотрев на нее. Сказала, что раньше работала в больнице и видела подобное. Она, конечно, просто морочила нам голову, но как она могла знать все эти признаки?

— Она действительно видела задушенного человека. Это был ее отец.

— Что?

— Ее отца задушили у нее на глазах, когда ей было восемнадцать. А до этого те же самые люди избили ее до смерти и оставили умирать. Вот почему она это знала. И это правда, а когда правда слишком тяжела, человек начинает придумывать всякое, что она и делала. Может быть, если бы ей было кому рассказать, ей не пришлось бы громоздить такую кучу лжи.

— Она думала, что Кен Уиттл собирается ее убить. Она все время повторяла, что он один из каких-то «трех поросят». Нет, она точно ненормальная. Поверьте мне, дорогуша.

Подумав о том, что сказал Тревор, прихожу к выводу, что «тремя поросятами» Алиса называла троих мужчин, проникших в их дом и убивших ее отца. Но как могло оказаться, что Кен Уиттл был одним из них? Совершенно невероятно.

— Эта девушка не в себе, — говорит Тревор, как бы подводя итог. — Ей самое место в дурдоме.

Он неловко встает, потирая побелевшее колено.

— Ее надо найти, — говорю я ему. — Ее нет уже четыре дня.

— Фигня, — говорит он. — Спрыгнула с волнолома, только и всего. С теми, кто пропадает в этом городе, чаще всего случается именно это.

— Ванда сказала, что вы сидели в тюрьме, Тревор. За что?

— Не ваше дело, — отвечает он, и лицо его темнеет. — Ванда не имела права это вам говорить.

— Но она мне уже сказала. Моя кузина исчезла при непонятных обстоятельствах, и либо вы мне сейчас тихо скажете, за что вы сидели, либо я буду кричать об этом на каждом углу, пока вы все равно не скажете.

— Кража со взломом, — говорит он с лицом, пылающим скорее от смущения, чем от гнева. — Теперь вам хорошо?

— Где?

— Что значит «где»? Какое вам до этого дело?

— Мне надо это знать. Так где?

— Когда я жил в Дублине, мы с парнями обнесли несколько квартир. И я свое отсидел.

— С какими парнями?

— С меня хватит, — говорит он, махнув рукой, и направляется ко входу в ресторан.

Я обгоняю его, становлюсь у него на пути и смотрю ему прямо в глаза.

— Если вы ограбили кого-нибудь в Скарборо восемнадцать лет назад, вы должны сейчас же мне об этом сказать.

— Я никогда не был ни в каком Скарборо, — говорит он, схватив меня за руку и понижая голос. — Я пытаюсь забыть обо всем, что было. Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Вы убили кого-нибудь во время этих ваших краж?

— Нет.

Тревор снова пытается уйти, и я снова преграждаю ему путь.