Алиби — надежда, алиби — любовь

— Муж? Из-за меня? Как это? — прижав ладонь к груди, отчаянно-виновато уставился на нее Александр. — Что вы, Надежда! Я… Я тут ни при чем! Он, наверное, понял что-то неправильно! Надо же ему объяснить!

— Ага… Надо, конечно же, надо… — усмехнулась грустно Надежда. — Очень умная мысль…

— Так давайте я пойду и все ему объясню! Где он сейчас? Я прямо сейчас и схожу!

— Ой, да если б я знала, где он! — отмахнулась она грустно. — Да и вообще, не хватало еще мне вашего заступничества… Сама разберусь! Идите уже, не доводите меня до греха, иначе снова скалкой огрею. Все, что могли, вы в моей жизни уже совершили. И я в вашей тоже. Надо же, никогда не приходилось быть ничьей спасительницей…

— Надежда, а как же завтра? В три часа? Хотите, я вас отвезу? Ну, пожалуйста… Вы понимаете, они мне до конца не верят… Вы же знаете, как в милиции не любят нераскрытых дел… Я обещал, что вы обязательно придете…

— А зачем вы им это обещали? Вы вообще не должны свою невиновность никому доказывать! Это они должны сами на вас доказательства собирать! Про презумпцию невиновности чего-нибудь слышали?

— Да, все это так, конечно. Все правильно. А только с нашими органами этот номер про презумпцию невиновности редко проходит. Тут у каждого свой шкурный интерес получается. Поиски золотой справедливой середины. Органы сами за себя переживают, а подозреваемый — сам за себя. У кого переживаний больше, тот и победил. Надежда, я вас очень прошу…

— Да ладно, что с вами делать… — вздохнув, смирилась она с судьбой-злодейкой. — Говорите, куда мне надо идти…

— Так я заеду за вами! Вы скажите, в какое место!

— Нет уж. Не надо за мной заезжать. Я уже боюсь вас, ей богу! Сама приду. Говорите адрес…

* * *

По понедельникам Надина директриса Елена Николаевна устраивала в своей конторе кипучую деятельность, то есть совершенно не давала никому работать. С утра все собирались на оперативное совещание, хотя о чем таком они оперативно советуются именно по понедельникам, никто толком не понимал. Скорее делали вид, что советуются. Чтоб все, как на крутой фирме. Чтоб все, как у больших. И потому действо это смахивало больше на ритуал, или обряд какой с торжественно-риторическими вопросами. Начальница строгим голосом задавала им эти вопросы, на которые заранее знала все ответы, а они, ее шустрые подчиненные, с умным и оперативным видом и очень по-деловому нахмуренные, повторяли из понедельника в понедельник все одно и то же — отслеживаю, мол, выполняю, координирую, контролирую сроки… Так же торжественно, например, служительница ЗАГСа опрашивает застывших перед ней брачующихся — является ли, мол, ваше намерение вступить в брак добровольным? Интересно, был ли в истории бракосочетаний хоть один такой случай, чтобы кто-нибудь взял да возопил — нет, нет, что вы, меня под дулом пистолета сюда привели, спасите!

— Надежда! Ты что, не слышишь, я тебя спрашиваю? Заснула, что ли? — встрепенулась она от начальственного окрика и уставилась на восседающую во главе стола директрису, как пойманная с поличным воровка из супермаркета.

— Извините, Елена Николаевна…

— Я спрашиваю, что у нас с договорами?

— Все в порядке. Я отслеживаю. Контролирую сроки.

— А почему в пятницу на работу опоздала?

— По семейным обстоятельствам, — протараторила Надежда первое, что пришло ей в голову, подумав про себя — надо же, помнит!

— Напишешь подробную объяснительную!

— Хорошо… — уныло согласилась Надежда. И тут же представила себе, как расписывает на бумаге все то, что с ней случилось за последние три дня. И содрогнулась. Ну нет, ну хорошая же вроде тетка эта Елена Николаевна, чего ж ее несет-то в такие крайности! Сама в пятницу умчалась по своим личным делам, только лапти просвистели, и целый день ее не было, а ей за пять минут опоздания теперь объяснительную пиши? Да еще и со всеми подробностями про семейные обстоятельства? Ну, понятно, ей дочку надо пристраивать. Так рано же еще! Она ж все понимает, она к положенному сроку и сама уйдет… И вообще, как, скажите, при сложившихся обстоятельствах она сегодня отпрашиваться должна, чтобы пойти в милицию к дознавателю? О том, чтобы не пойти, у нее и мысли не возникало. С детства была приучена обещанное свято выполнять. Можно сказать, была болезненно в этом плане сверхчувствительна и сверхисполнительна. Хотя вот Ветка утверждает, что все это — из череды ее многочисленных комплексов, и называется просто сверхтревожностью…

— … Повторяю теперь для всех — я не потерплю утренних опозданий! — окинула строгим взором свой штат начальница. — Рабочее время должно быть отдано только работе! Мне не нужны расхлябанные сотрудники! Дисциплина труда — первое условие для успешной работы любой организации, и я буду неукоснительно требовать…