Алиенист

– Вы правы, – тихо бросил Крайцлер. – И это весьма печально, ибо множество деталей указывает именно на него.

– Лучше на них особо не задерживаться, – сказал я. – У нас достаточно кандидатов. Пока что мы с Хобартом отсекли четыре дела с увечьями в Дакотах и Вайоминге – все совершены в периоды тесных противостояний сиу и армейских подразделений.

Крайцлер неохотно отложил бумагу и поднял голову:

– Дети фигурируют?

– В двух делах из четырех, – ответил я. – В первом две девочки убиты вместе с родителями, во втором – мальчик и девочка, сироты, зарезаны вместе с их дедушкой, который был их опекуном. Главная же закавыка в том, что в обоих случаях изуродованы только взрослые мужчины.

– Какие-нибудь версии выдвигались?

– Оба преступления, по всей вероятности, – результат карательных рейдов военных отрядов. Но в деле с дедушкой есть интригующая деталь. Все произошло в конце осени 1889-го около Форт-Кеога, когда распалась последняя большая резервация. В округе было полно недовольных сиу, в основном – сторонников Сидящего Быка и еще одного вождя, по имени… – я быстро провел пальцем по своим записям, – Красное Облако. В общем, на убитую семью наткнулся кавалерийский патруль, и лейтенант сначала возложил вину на кого-то из самых воинственных последователей Красного Облака. Но один из старослужащих возразил, что племя этого вождя в последнее время не проводило никаких карательных рейдов, а за погибшим дедушкой числилось немало конфликтов с агентами Бюро и армейскими чинами в другом форте – по-моему, Робинсон. Похоже, старик обвинил сержанта кавалерии из Робинсона в непристойных домогательствах к своему внуку. Как выяснилось, когда семью вырезали, подразделение этого сержанта как раз было откомандировано в Форт-Кеог.

До сего момента Крайцлер не обращал особого внимания на мой рассказ, но последние слова заставили его встрепенуться.

– А у нас есть имя этого солдата?

– В деле его не содержится. Впрочем, Хобарт собирается завтра еще порыться в Военном ведомстве.

– Хорошо. Обязательно утром телеграфируйте все эти сведения нашим детектив-сержантам. Детали потом.

После этого мы бегло прошлись по оставшимся делам, отобранным мною в подвале Бюро, и по разным причинам отсеяли их. Следом пришел черед длинного перечня имен, собранных Крайцлером в Сент-Элизабет, который через несколько часов свелся лишь к нескольким. В начале второго ночи я вернулся в свой номер, налил себе стакан виски с содовой и, даже не допив его, уснул прямо в одежде.

Утро четверга застало меня в уже знакомом подвале: я вновь погрузился в леденящие кровь истории о нераскрытых убийствах на фронтире. К полудню из Военного ведомства с неутешительными известиями вернулся Хобарт: кавалерийскому сержанту, отметившемуся в деле с убитым дедушкой, на момент описываемых событий было уже сорок пять лет. То есть в 1896 году ему должно быть никак не меньше пятидесяти двух, а значит, он слишком стар для нашего предполагаемого убийцы. По все равно имелся смысл отметить его имя и адрес (после ухода из армии он открыл галантерейную лавку где-то в Цинциннати), если вдруг мы ошиблись с возрастом.

– Извини, хороших новостей сегодня не было, – виновато сказал Хобарт, когда я все это записал. – Как смотришь на ланч?

– Воодушевленно, – ответил я. – Забери меня отсюда через час – думаю, я уже покончу с делами за 1892 год.

– Отлично. – Он уже направился к выходу – и тут хлопнул себя по карману, похоже, что-то вспомнив. – Да, Джон, чуть не забыл… Тебя только фронтир интересует, правильно? – Он достал из кармана сложенный лист.

– Правильно. А что?

– Да ничего. Странная штука… Нашел вчера вечером после твоего ухода. – Он кинул бумагу мне на стол. – Но это пустышка, наверное, место действия – штат Нью-Йорк. Тебе же с кровью надо?

Я уже вчитывался в текст.

– Что?

– На ланч – стейк с кровью? Есть одно прекрасное место на Холме. И пиво достойное.

– Отлично.

И Хобарт устремился прочь за хорошенькой архивисткой. прошедшей мимо моего стола. Через несколько секунд со стороны ближайшей лестницы до меня донесся негодующий писк юной особы, шлепок и сдержанный вопль боли. Старина неисправим, хмыкнул я про себя и откинулся на спинку стула, чтобы внимательнее изучить документ.