Алиенора Аквитанская. Непокорная королева

«Вот так свершилось пророчество Мерлина: «Тогда пробудятся рычащие львята <…>». Он изрек это пророчество, подразумевая под словами своими сыновей короля Генриха, сына императрицы Матильды. Называя их рычащими львятами, он хотел сказать, что восстанут они против собственного отца, своего сеньора, и будут вести с ним войну»[236].

Однако в поздней версии своей хроники, пересмотренной в 1190 г., когда Алиенора обрела свободу и стала скорее королевой, нежели королевой-матерью, Рожер Ховденский предпочел умолчать о ее роли в мятеже, как, впрочем, и о роли в нем Ричарда; он обвиняет исключительно короля Франции и сыновей-бунтовщиков Генриха и Жоффруа, к тому времени скончавшихся. Более того, Рожер даже настаивает на том, что во всем был виноват только молодой король:

«Этот сын короля и впрямь потерял последний рассудок и перестал испытывать чувства. Он преследовал своего отца, узурпировал власть, напал на королевство; единственно виновный во всем, он повел на своего отца целое войско. «Безумие одного порождает тьму безумцев». Воистину, он жаждал крови отца, жаждал смерти своего родителя»[237].

Иордан Фантозм, знавший об этих событиях не понаслышке (он работал над своим произведением в период между 1173 и 1175 гг.), безоговорочно встает на сторону Генриха II, когда рассказывает о битве в Британии между королем и сторонниками юного Генриха — о битве, очевидцем которой он являлся. Однако он ни словом не обмолвился об организаторах восстания, за исключением Генриха Младшего, которого, впрочем, он ни в чем не обвиняет. «Действительно, что может сделать король без королевства?» — задается он вопросом в начале своего повествования. Юный король оказался в таком положении по воле своего отца. Он решил выступить против него, бежал, перейдя вброд Луару, и отправился к королю Франции и его баронам. Так началась, говорит автор, война между двумя королями[238]. Наконец, Вильгельм Маршал, верный рыцарь Генриха II, наставник Генриха Младшего и его соратник в турнирных боях, преданный слуга Ричарда и Алиеноры, несомненно, не мог сказать ничего плохого ни об одной из враждующих сторон. Если верить Жану Илийскому, автору его «Истории», злополучная война, последовавшая вслед за этим, стала результатом происков «изменников» — упомянутых, но не названных по имени, — столкнувших обоих королей друг с другом[239].

Как видно, мнения и формулировки сильно варьируются в зависимости от позиции авторов, занимаемой по отношению к персонажам, которые в момент составления или исправления этих сочинений находились у власти. Несмотря на недомолвки и ораторские приемы, вызванные чаще всего «дипломатической» или «куртуазной» осторожностью хронистов, участие Алиеноры в восстании юного Генриха — очевидный и часто упоминаемый факт. Еще более очевидной становится ее ответственность за участие в заговоре Ричарда и Жоффруа. К тому же не совсем ясно, каким образом Ричард, будучи тогда пятнадцати лет отроду, или Жоффруа, его младший брат, смогли бы принять решение присоединиться к старшему брату, находившемуся подле короля Франции, без участия матери[240].

Эти выводы должны сделать нас более осмотрительными в отношении суждений (неважно каких — положительных или отрицательных), касающихся Алиеноры. На протяжении нескольких лет исследователи упорно настаивали на том, что историк должен с известной долей скептицизма воспринимать повествования, которые, появившись на свет уже после кончины королевы, выставляют ее в невыгодном свете (особенно тогда, когда речь заходит о ее поведении как женщины и супруге), являя миру отталкивающий портрет, положивший начало складыванию поздних легенд, о которых мы то и дело упоминали, но не брали в расчет именно из-за их позднего составления. Я же добавлю, что по этим же соображениям не стоит пренебрегать или недооценивать ранние свидетельства, столь же немилосердные к Алиеноре.