Алина

Он весь подобрался, вытянул шею и уставился в темноту. Наверху тенью скользнула чья-то фигура. Кажется, кто-то стал спускаться вниз по дорожке. Когда фигура приблизилась к нам, в груди у меня все сжалось: это была Лия. Мелькнув перед нами в свете фонаря, она быстрыми легкими шагами сбежала вниз и скрылась в темноте деревьев. В голове у меня молотом застучали тревожные мысли. Что теперь будет? Что она задумала, неужели бежит на свидание, вот так, посреди ночи? Неужели не догадывается, что муж глаз с нее не спускает? Передо мной понеслись страшные кровавые сцены, свидетелем или даже участником которых я должен буду стать, и снова я подумал – как я сразу не догадался, что все настолько серьезно? Почему не настоял на собственной машине? Здесь ведь даже телефоны не работают! Я не смогу позвонить ни в скорую, ни в полицию. Да и как мне уехать отсюда? Ведь я не смогу даже вызвать себе такси?

– Спокойно, – прошептал Мишаня, потирая руки. – Сейчас она пойдет назад.

Я не ничего понимал. Он что, знает, куда она пошла?

– Гуляет, – объяснил Мишаня. – Она всегда гуляет перед сном.

Мы затаились в темноте. Прошло, наверно, не больше двух-трех минут, хоть мне показалось, мы ждали целую вечность, и на дорожке опять зашуршало. Перед нами появилась Лия. Слава богу, одна, подумал я. Она шла обратно, теперь медленнее, с упором переставляя каждую ногу – дорожка здесь поднималась довольно круто. На мгновение ее лицо осветилось фонарем, и я поразился тому, какую оно выражало решимость, непоколебимую волю. О чем она думала? На что решалась в этот поздний час?

Я выждал немного и тоже пошел домой. Когда мы прощались, Мишаня пожал мне руку и надавил мне на плечо своей тяжелой ладонью, видимо, желая похлопать меня по-дружески в знак того, что мы с ним теперь на короткой ноге, и даже пробормотал что-то вроде извинения за то, что втянул меня в свои дела. Но все это вышло так неестественно, так неуклюже, что лучше бы он этого не делал. Он был из той породы деловых людей, что с первой минуты знакомства думают только об одном – чем бы этот человек мог им пригодиться и какую выгоду можно было бы извлечь из знакомства с ним. Вот и я постоянно ловил на себе его приценивающийся взгляд и отлично понимал, что он попытается воспользоваться мной, раз уж я здесь оказался и могу чем-то помочь. Я не имел ничего против такого подхода, но и не забывал о нем. Так что в ответ на его слабые извинения, я снял с плеча его руку и сказал, что ничего ему не обещаю.

Наша дверь была не заперта. Осторожно открыв ее, чтобы не разбудить Алину, я застал ее на скамейке за кухонным столом, она дремала, привалившись на бок. На столе я увидел приготовленный для меня чай. Она открыла глаза.

– А я ждала-ждала тебя и заснула. Ты что так долго? Замерз? Она потянулась ко мне, но не сразу смогла выпутаться из пледа, которым накрывалась, и я сам обнял ее, сонную и теплую, сев на скамейку рядом с ней. Она прижалась горячими губами к моей ледяной, ничего не чувствующей щеке.

– Я тебя ждала, хотела сказать тебе, что я…

– Что?

Она подняла на меня глаза, и тут только я вспомнил, что мы с ней так и не успели помириться.

– А, это. Я уже и забыл.

– Правда?

Мы поцеловались. Она быстро разлила по чашкам чай, пододвинула мне банку с медом.

– Что там Мишаня тебе наговорил? Опять что-нибудь придумал?

Чай был горький, передержанный и очень горячий – как раз то, что нужно. Алина поморщилась, а я с удовольствием стал пить.

– Мишаня у нас такой. Ты его не особо-то слушай.

– Почему это?

– О, он такое может выдумать! То, что он говорит, надо делить на десять.

– А что тут делить? Он просто сказал мне, что только что узнал, что у его жены есть любовник.

Алина, собиравшаяся налить мне вторую чашку, замерла с чайником в руках. Черные глаза ее распахнулись и выкатились на меня с таким изумлением, что мне сразу стало ясно: если у Лии кто-то и есть, Алина об этом не имеет ни малейшего понятия.

– Что? Любовник? Ты сказал – любовник?!

Я кивнул.

– У кого? У Лийки? У Лийки – любовник?!

– Ну да.

Она стала почти задыхаться – хотела что-то сказать мне, но слова не шли из горла, и она только ловила ртом воздух.

– Чаю-то нальешь? – попросил я.

Она налила и села, молча глядя на меня, все еще не в силах вымолвить и слова. Выражение лица ее говорило о том, что она не знает, как ответить на это нелепое, абсурдное заявление.

– Так ты ничего не знала?

– Алеш, – наконец заговорила она. – Я надеюсь, ты понимаешь, что это… ну просто… чушь, ерунда? Сказки какие-то! Да он ее к каждому столбу ревнует… Ты же сам видишь, какая она! Она красивая, она умница, она… она… естественно, все мужчины обращают на нее внимание. Да как он смеет такое говорить…

Глаза у нее вспыхнули гневными искорками, как всегда было, когда она обижалась, и она выпалила:

– А про своих подружек он тебе ничего не рассказывал?

– Нет.