Алина

– А-а, – догадался я, – здесь от всех дверей одинаковые ключи, да?

Нет, опять не угадал.

– Мы что, взломали чей-то дом?

Я сам засмеялся своей шутке. Мы все еще разговаривали шепотом, хотя здесь, конечно, никто не мог нас слышать, и вся эта таинственность, игра ужасно меня веселили; напряженность последних часов стала, наконец, отпускать, к тому же, начал действовать виски, выпитый на пустой желудок. Меня захватила пьянящая радость, и я ни о чем уже не мог думать всерьез и только наслаждался этой внезапно возникшей во мне легкостью.

Мы сидели на кровати и пили виски, передавая бутылку друг другу. Свет мы не зажигали – может, его и не было в доме, – так и сидели в темноте, довольствуясь блеклым лучом фонаря, косо лежащим на полу в передней, и шептались точно подростки, притаившиеся от родительских глаз.

– У меня там вся жизнь в голове пронеслась… И знаешь, что интересно? Почему-то я не подумала о детях. Странно, правда? Сейчас вот думаю, как же так? Получается, я за них не переживаю? А я правда, за них не слишком переживаю… Может, это эгоистично с моей стороны, но у них есть бабушки, они позаботятся, если что… Я за себя испугалась. Понимаешь? За себя. Так страшно вдруг стало, что не успела ничего… Хотя почему – ничего? Что такое – это ничего? А у тебя как? Ты о ком подумал?

Я пожал плечами.

– Нет, вот ты скажи, ты о жене своей подумал? Только честно. Нет? Нет?!.. И я о Мише тоже…

Мы захихикали, наклонившись головами друг к другу, как будто в этих словах и впрямь было что-то смешное.

– Вот интересно, да? Живешь с человеком столько лет, а в такой момент почему-то даже не вспоминаешь о нем. Почему так?

Она скинула обувь и забралась на кровать с ногами, уселась по-турецки, выставив в стороны острые коленки. Я потянулся и открыл дверцу шкафа, как я и предполагал, там лежал свернутый шерстяной плед – все здесь было как в наших домах – и протянул ей. Она уютно завернулась в него и села, словно маленькая пирамидка, глядя на меня блестящими глазами.

– Я думала только о Манеле, – сказала она.

– О чем?

– О Манеле. Его зовут Манель.

Теперь я понял, о ком она говорила.

– Может, это и нехорошо, но могу признаться, что я думала только о нем. Я вообще о нем только и думаю… Разговариваю с ним, даже когда он далеко. Все остальное не имеет значения… В тот момент, когда мы заехали в лес и я подумала, что это конец, у меня только одна мысль промелькнула в голове – как жаль, что я не успела побыть с ним подольше, ведь мы только собираемся начать новую жизнь, а тут вдруг – раз! и нет ничего больше… Как же так? Почему? За что? А еще я подумала – уже потом, когда стояла там, у дерева и ждала тебя – что вот это и есть жизнь…

– Подожди, подожди. Ты сказала – ждала? Ты ждала меня?

– Ну да, а что?

– Но откуда ты могла знать, что я приду?

– Подожди, дай договорить. Я подумала: вот это и есть настоящая жизнь. Понимаешь, обычно ведь все время ждешь чего-то, надеешься, что вот-вот что-то решится, что-то изменится, дети подрастут, мама здесь обживется, привыкнет, муж образумится… И тогда начнется настоящая жизнь, настоящее счастье. А теперь я вот что думаю – какая ерунда все эти глупые надежды! Нельзя жить надеждами, понимаешь? Нельзя! Нельзя ничего откладывать на потом… Ты почему улыбаешься?

Я и сам не знал.

– Ну-у, – она толкнула меня в плечо кулачком, будто бы обидевшись. – Хватит смеяться! Я тебе о серьезных вещах, между прочим, говорю.

– Извини. Я слушаю, слушаю.

– Так вот, понимаешь, – снова пылко заговорила она, – я не хочу больше ждать. Я точно все решила сегодня – не буду больше ждать. Этот случай сегодня мне как знак, понимаешь? Знак свыше. Нельзя больше ждать. Хочешь жить – живи, хочешь любить – люби, понимаешь?..

Она продолжала говорить, с жаром, с воодушевлением, я смотрел на ее возбужденное, переполненное чувствами лицо и думал, что прекрасно ее понимаю: после всей этой истории и в моей душе что-то перевернулось, словно какой-то отрезок пути был пройден и завершен, хотелось поставить точку и идти к чему-то новому, вперед. Я и сам стал жаждать действий и каких-то перемен, мне вдруг захотелось сделать что-нибудь эдакое, что-нибудь неожиданное, взять да и предпринять что-то – я пока не знал, что именно. Вероятно, и она чувствовала то же.

– Я хочу быть с человеком, которого люблю. Разве это неправильно? Плохо? Хочу жить с ним. Может быть, родить от него ребенка. Разве я не имею на это право? – горячо вопрошала в темноте Лия.

– Что же ты собираешься делать? – поинтересовался я.

Она устремила на меня горящие глаза, на секунду задумавшись о чем-то.

– Разводиться? – подсказал я.

– Да. Разводиться, – с решимостью произнесла она. – Только не так, как думает он. Понимаешь, если просто разводиться, я останусь без ничего. Он не даст мне ни копейки денег, я его знаю. Еще и детей заберет. Не потому что они ему нужны, а просто, чтобы насолить мне.

– Почему, вы ведь женаты официально, и делить все должны пополам?

Она усмехнулась.