Алиса

Ее разбудил тихий хлопок, как от вылетающей из бутылки пробки, и слабый запах серы. Алиса открыла глаза, а Тесак сел, разбуженный тем же шумом.

Посреди прохода, прямо у них под ногами появилась тарелка с теми самыми бутербродами, которые Тесак с неохотой заворачивал и убирал в мешок. Рядом с тарелкой лежала визитка с нарисованным на ней улыбающимся котом. Тесак вскочил с топором наготове, озираясь по сторонам, а Алиса тем временем подняла эту карточку, перевернула и поднесла к самому носу, чтобы получше разглядеть в темноте.

На обороте крупными красивыми буквами было написано:

«НЕ ОТРАВЛЕНО.

ЕШЬТЕ СЕЙЧАС. ПОТОМ БУДЕТ НЕКОГДА.

ВЕСЕЛЬЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ!»

Глава тринадцатая

Алиса передала карточку Тесаку, и тот прочел ее вслух.

– Неужели он тут побывал? – изумилась Алиса. – Что-то я не вижу следов.

– Я тоже, – ответил Тесак. – Наверное, он как-то за нами следит.

У Алисы по шее поползли мурашки, не очень приятно думать, что кто-то наблюдает за тобой издалека, осознавать, что ты все время на виду.

– Если он за нами наблюдает, – сказала Алиса, – то знает, что русалка на свободе и собирается с ним поквитаться.

– Да, – согласился Тесак. – И знает, что я убил Теобальда.

– Теодору это не понравится, – сказала Алиса, вспоминая верзилу-охранника с мрачным взглядом.

– Плевать я хотел на Теодора, – отмахнулся Тесак, он был стреляный воробей, многих убил и пережил многое.

– Тес, – позвала Алиса, задумавшись с бутербродом в руке.

Вряд ли Чеширский стал бы им врать в открытую, его стихия – недомолвки да уловки. Раз говорит, что бутерброды не отравлены, то, может, так оно и есть. Может.

– А? – отозвался Тесак, немного отойдя по туннелю вслед за русалкой.

Алиса надкусила бутерброд. Вкусно, похоже на мамины любимые бутерброды с огурцами, что подавали к чаю.

– А ты помнишь свою работу у Кролика? – спросила Алиса.

Вообще-то она не это хотела спросить. Она хотела узнать, помнил ли он что-то до того, как Гусеница рассказал ему о Дженни, нарочно ли он скрывал связь с тем, кто хотел ее купить и владеть как своей добычей. Вернувшись к ней, Тесак присел над тарелкой, взял бутерброд и тут же отхватил половину одним махом.

– До рассказа Гусеницы я про Кролика вообще ничего не помнил. А потом всплыли лица тех, с кем я дрался, вспомнил, как месил их кулаками. Теперь помню, какие у Хэтти были грустные голубые глаза, а у Дженни такие ясные серые. Помню, как мы вместе пьем чай за маленьким столиком, который Хэтти надраивала до блеска, и свои сбитые на работе кулаки. Но Кролика… Я не вижу его лица. А ведь должен бы. Как будто мешает твое описание типа с длинными ушами и голубовато-зелеными глазами.

– А ты его помнил другим? – спросила Алиса.

– Длинных ушей вроде не было, – пробормотал Тесак напряженно, так бывало, когда он изо всех сил пытался что-то вспомнить. – Как-то не вяжется твой Кролик с моим.

– Может, уши появились позднее, – сказала Алиса. – Он как-никак волшебник, или по крайней мере, так сказал Гусеница.

– У этих волшебников, – задумчиво предположил Тесак, – наверняка министры на коротком поводке, иначе бы их давно из города турнули, как остальных.

– А ты думаешь министры в курсе? – спросила Алиса. – Может, Кролик, Гусеница, Чеширский и другие так хорошо затаились, что их никто не подозревает.

– Улица Роз всем известна, – возразил Тесак. – И логово Гусеницы даже снаружи бросалось в глаза, как что-то чужеродное. Нет, Чеширский с Гусеницей наверняка чем-то подмаслили власть имущих, вот их никто и не тронул.

– А может, оставшиеся волшебники собрали какой-то компромат на этих министров, чем-нибудь им пригрозили, – добавила Алиса.

– Особенно Чеширский, у него секретов больше, чем в колодце желаний.

Тесак вдруг выронил бутерброд и стиснул голову руками. Алиса в ужасе выплюнула последний недоеденный кусочек, решив, что еда все-таки отравлена.

– Алиса, – простонал Тесак, – у меня внутри все разваливается.

– От бутерброда? – всполошилась она, метнувшись к нему. Ну как можно было довериться этому Чеширскому! – Тебя тошнит?

– Нет, – ответил он. – Не тошнит. Голова будто треснула, и все, что было забыто, поперло наружу: Хэтти и Дженни, Кролик, Бесс. Я вспоминаю, как в Бесс, когда я был маленьким, пекла хлеб в кухне и пела песню про мотылька.

– Нет, – убеждала Алиса, успокаивающе гладя его по спине. Его трясло, словно под кожей били молнии. – Это я тебе пела ту песню в больнице.

– Все смешалось, – сказал он. – Раньше было спокойно, тогда я ничего не помнил, кроме крови и разрубленных тел. И Дженни не помнил. А теперь голова раскалывается, и сердце того и гляди разорвется на миллион клочков, Алиса, я просто не выдержу. Теперь я знаю, она где-то далеко, и мало ли что с ней могло случиться, это просто невыносимо.