Алиса Длинные Ноги

— Чёрт между ног! Позор! Низость, падение нравов – с горы Эверест нравы на саночках скатились! – графиня Алиса Антоновна закатывала глазки, силилась, поднималась, убежала бы из ванной, но поскальзывалась, падала раскрытыми ягодицами на голову чёрта – выходило премерзопакостно, пОшло, отчего графиня рыдала – красиво, зазывно, Снегурочка пример возьмёт с театральных рыданий графини Алисии.

(Призрак Императора Наполеона невидимый пролетал мимо сражения Алисии с чёртом рогатым, усмехнулся, поправил треуголку и с – неслышным человеческому уху – воплем:

«Моветон! За что я наказан жестоко – голых девушек рассматриваю, обоняю, но остался бесплотным французом в Бородино.

Деревенька Бородино, а сколько в ней кары, до Санкт-Петербурга не доросла по численности, а по жестокости превзошла бани царя Соломона!»)

— Чёрт, ударила бы вас, сражалась, но я – хрупкая институтка, благородная, мораль не позволяет мне драться; девушка драчунья уподобляется дереву с повешенным старостой, – графиня Алисия порывисто вздыхала, кусала маковые губки, выскальзывала и каждый раз падала в объятия чёрта – золотая рыбка в лапах конюха. – Моя подруга графиня Вересаева Светлана Андреевна изучала цирковые искусства борьбы – фуй! дурно! потно!

Мужицкая забава – драться, но графиня Светлана Андреевна необычайно грациозна, талантлива, умна, богата, поэтому драка у неё выходила танцем, естественно, без напряжения мысли и воли – так народовольцы воруют картошку с колхозных полей.

Гениальная девушка – в бане Института Благородных Девиц её благородство достойно выпирает, без обмана, без заупокойного пения клерикалов.

Светлана Андреевна на уроки борьбы облачалась в премиленькое цирковое обтягивающее трико – все впадины и выпуклости налицо, не скрыты от глаза – конфуз для морально-устойчивой девушки, но только не для графини Вересаевой – она уникальна в робости, скромности и чинопочитании, когда снегири замирают в ожидании чуда.

С цирковым силачом Поддубным тренировалась: катаются в объятиях по опилкам, а мы рты открываем, наблюдаем, краснеем, платочками глазки на секунду закрываем, но затем опять жадно созерцаем – будто голодные рыбаки.

Потренируются, в душ совместный бегут — стыдобища, но, когда общее дело, тогда нет подрыва морали (мы и в душевой комнатке за ними подглядываем – красиво моются, без смысла, без расслабления членов и нравоучительности; каждый думает о своей цели жизни; циркач – о гирях из золота, а графиня Вересаева – о спасении голодных крестьянских детей с ограниченными возможностями пахарей), раскрасневшиеся выходят.

Графиня Светлана Андреевна порхает мотыльком над козочкой, ластится к нам, и – когда мы рассказываем об уроке борьбы – удивляется, потому что ничто не помнит из борьбы, оттого, что положительной девушке борьба противопоказана; можно, но след её исчезает в тумане романтических мечт о Принце на Белом Коне.

«Я?!! да что вы, подруженьки миленькие, каждой подарю по кремовой розочке из Елисеевского магазина, вы – прелестны! – с нами хохочет, румянец закрывает натуральной пудрой – благовоспитанная девица всегда с белым личиком, потому что красные щеки – семафор, татуировка доярок. – Вы уверяете, что я брала урок борьбы у циркового силача Поддубного – умилительно говорите, нет смысла мне не верить вам, и что катались мы с ним по опилкам, как два поросёнка – АХ! дурное слово произнесла, накажите меня веером по губам — легонько, чтобы губки алые мои знали эффект деградации.

Неужто, и душ совместно обнаженные принимали – невозможно, но чистую юность не опорочит даже мужчина в душевой кабинке, пусть у мужчины на голове сидит индийская пума.

Борьба, драка – для девушки возмутительны, но честь свою мы отстоим – хоть стихами, а мне, возможно, уготовано, чтобы я в бессознательном состоянии боролась с врагом рода человеческого, о чём на гравюрах изобразят ярмарочные художники, пьяные, как банка с брагой».

Графиня Светлана Андреевна нарочно бродила по злачным местам: по тёмным переулкам, по трактирам с отбросами общества, где в угарном дыму творили дела аду угодные.

Нарывалась на драку, ловко заламывала наглецов, проучала их, и уходила под стоны, под треск сломанных костей лихоимцев – опечаленная, воздушная, с томиком стихов Овидия в прозрачной Гусь-Хрустальной руке.

Убийцы и воры умилялись: побила их институтка и не вспомнит завтра о драке, сейчас не помнит – облачко без юбки!

Видится графине Светлане Андреевне, что она по волшебному лесу прогуливается, ветки с тяжелыми плодами убирает с пути (а наяву ветки – руки драчунов, плоды – лица их; отмахивается графиня в драке, часто веточки срывает – руки, ноги ломает), пташка обморочная, чудо природы – не смею даже смеяться в компании столь возвышенной благородной натуры.

В Замоскворечье пойдет, бежит в булочную или к модистке, грудками – крепкие у графини Вересаевой груди, мы трогали назидательно — разбрасывает драчунов, опять же не ощущает их хитрости, и в мыслях витает в Райских кущах с золотыми арфами.

Не увидишь, чёрт, в моих потрясениях влияние цирковых борцов с моржовыми усами.