Алиса Длинные Ноги

ОХ! Под моими ножками нет опоры – взлетаю или падаю, шикарная, сто милилардов мне денег дай, не откажусь от красоты своей! – графиня Алиса Антоновна опустила руки и очи, возопила – не громко, потому что громогласие – удел извозчиков и сторожей. – Я в неэстетическом болоте!

АХ! Честь моя намокла мешком с благовониями!

Воспитанная девушка – если влажная выползет из болота – никогда не оправдается перед классной дамой, имя мне — Проступок!

Чёрт в болото затащил, испытывает меня, ждёт, что попрошу у него помощь, вложу руку белую, вафельную в загребущую – ложка загребушка — лапу чёрта.

Никогда! слышите, чёрт?!! никогда графиня Алиса Антоновна не опустится до единения с чёртом, до джазовых негритянских танцев под его дудку! – Графиня погрозила пальцем изумрудной лягушке, отчего гирькой ушла с головой под воду, вынырнула (сказались уроки плаванья в Баден-Бадене). – Лучше бесчестие в болоте, чем молчаливые укоряющие взгляды членов морального собрания – так лягушка из двух палачей выбирает красавца.

Умираю, захлебываюсь неблагородной зловонной жижей, погибаю со словами Овидия на нецелованных – АХ! – бархатных устах!

В жадные уши слова робкий воспримет поэт…

Скипетр и высокий котурн в украшенье одна посылает.

Следом за нею уста громко готовы звучать… — графиня Алиса Антоновна со страхом – умирать не весело, погружалась в воду, открыла очи – вода в болоте прозрачная, но с множеством золотых, серебряных нитей, малахитовых водорослей, похожих на панталоны графа Шуйского Игоря Васильевича.

«Может быть, чёрт искушал меня, подталкивал к самоубийству, а самоубийство, особенно для молодой красавицы, благовоспитанной, безгрешной – преступление, равное по ханжеству паралитическим танцам вурдалаков? – Алисия раздумывала, опускалась, рассчитывала – успеет ли в минуту раскаянья пробкой шампанского вынырнуть? – Если долго под водой пролежу, черви – фуй! гадкое слово, улитки, слизни и раки обезобразят моё тело, покроют дурными язвами, словно я болела и утопилась от стыда – мертвая не докажу даже, что я никогда не прыгала через веревку – дурно, если девушка в прыжке поднимает ножки, прельщает извозчиков; в балете ногу выше головы поднимать — почётно, одобряемо, а под настырными взорами разносчиков требухи — ресницы у парней наклеены и подкрашены в синий цвет – ножки нельзя поднимать. – Графиня Алиса Антоновна представила себя обезображенную на траве возле болота, в окружении скучающих коров и назидательных мух, дрыгнула ножкой, с ужасом поняла – не хватит сил и дыхания вынырнуть, дорога в один конец, как у одноного всадника Апокалипсиса.

В ужасе – словно струны арфы порезали пальцы – билась в жадных лапах подводных растений, приготовилась к больному и тяжелому – будто сапоги балетмейстера – вековому молчанию!

Вдруг, нежные, бархатные (но золотой силой налитые) руки – тонкие, изящные – подхватили графиню Алису Антоновну, ракетой понесли к Свету, к Солнцу, где птички, пусть птички неблагородно роняют перья и испражняются на лету, но – живые.

— Не похудела ли я в болоте, когда погибала, падала в ад, подобно умирающему чёрному лебедю? – графиня Алиса Антоновна открыла глазки – без удивления, потому что в жизни благородной девушки всё благородно, даже тарелки из улыбок – отвесила поклон милейшей девушке (Но по красоте чуть-чуть, на ступеньку ниже, чем Алисия!). – Вы – моя спасительница, не просто из влажных рук смерти выхватили – так собачка выхватывает у голодной кошечки миску с узбекским пловом.

Вы спасли меня от бесчестия, от душевного поругания, от укорительных взглядов подружек и брани батюшки и матушки – белый рояль им в постель!

Я не до конца верила в свою смерть; красота не умирает зайчиком на сковородке!

Но чувство неловкости, стыда охватило меня под водой, я отчаялась в болоте, даже схватилась бы за дракона, чтобы выползти!

Почему вы, девушка, а не Принц на Белом Коне меня спасли, подарили пир Валтасара?

Я в подарок обучу вас новейшим танцевальным движениям – розовая мечта, а не танец «Варшавяк»!

— Я не девушка, я – русалка, не стыдите меня, тошно, когда ограничена во времени и в расстоянии, словно мне пришили к груди стопудового мертвого коня! – Спасительница подпрыгнула — очаровательная в брызгах и лучах Солнца, бриллиантовая россыпь в теле девушки с хвостом. – Ниже пояса у меня – хвост дельфина, многим рыбакам нравится мой образ, почитают меня, в жертвы жён приносят – связывают, обушком по голове и – бултых - жену в болото, чтобы не ворчала, головёшка печная!

Ко мне ластятся, хвастают, что ради меня жену утопили, не верю; в Станиславского не верю, и в благородство рыбаков не верю, варяги они, а не рыбаки!

Жену рыбак убивает для своей свободы, для вольности, когда в комнатах пусто, ветер гуляет, и полы давно не вымыты, покрыты костями современников; во Дворцах культуры полы из костей мамонтов, а в домах рыбаков – из костей человеческих.