Алиса (не) для тебя

Мы приземлились на крышу. Висела головой вниз. Дышать было практически невозможно. Хватаясь за горло, повернулась к пассажирскому. Пусто.

“Максим… Нет.. Где ты, Максим… Максим… Макси-и-и-и-и-и-м”, – хрипела в истерике. Сипло звала любимого, пока не отключилась.

4.4

Несколько мгновений длилась ослепительная вспышка. Не видела ничего, кроме света. Прищурилась и без отрыва смотрела на яркие лучи, словно на солнце.Только глаза больно не было, и солнечного диска в эпицентре пространства не наблюдалось. Не успев толком опомниться, перенеслась в новое воспоминание.

Я в больничной палате. Справа от меня мама, слева – папа. Оба держали меня за руки, что-то выразительно говорили. Но моя картинка без звука. Родные лишь шевелили губами, печально качали головами, сочувствующе переглядывались. Наверное, сетовали на случившееся. Смотрела то на одного родителя, то на другого, и не очень-то понимала значимость воспоминания.

Звук грянул неожиданно. На фоне общего кадра слова мамы прозвучали, как страшный приговор: “Алиса, нам очень-очень-очень жаль. Но ты должна знать правду. Во время аварии Максим погиб. Его больше нет с нами. Держись, моя девочка, крепись. Мы с тобой”.

Я села на кушетке.

Анатолий Петрович молча смотрел на меня, облокотившись на колени и сцепив пальцы в замок у лица. Он внимательно следил взглядом за каждым моим движением.

Оглушала мертвая и вместе с тем звонкая тишина. Будто мы в вакууме. Стены и потолок кабинета давили на меня. Хотелось пригнуться к полу. Не могла вымолвить ни слова. Губы дрожали. Ком в горле мешал дышать. Хлопала веками и пыталась хотя бы мысленно вникнуть в слова мамы.

Но не хотелось принимать их всерьез. Они не укладывались в голове. Не уживались в моем сознании.

Нет! Лучше пусть все это окажется бредом, галлюцинацией. Дайте мне таблеток, накачайте лекарствами, приведите в чувства. Я готова лечить свою больную голову. Не нужна мне такая дикая и сокрушительная реальность. Она не моя. И принимать ее я решительно не согласна. Стиснув зубы, уткнулась в ладони.

Когда убрала их от лица, то вовсе потеряла голову. Передо мной, сунув руки в карманы джинсов, стоял Максим. Парень печально улыбался и смотрел мне прямо в глаза.

Я зажала рот, чтобы не закричать на всю клинику. Слезы вырвались водопадом, глухие рыдания разрывали грудь. Горло терзали спазмы. Все вокруг помутнело. Лишь Макс оставался четким. Он был рядом, в паре шагов, такой, как прежде. Родной и почему-то уже далекий. Парень поднес палец к своим губам, призывая меня успокоиться. Он пожал плечами, вздохнул и покачал головой.

Хотелось плюнуть на все и рвануть к нему, но что-то останавливало. Где-то внутри я знала, что, если шевельнусь, то он сразу исчезнет. И больше мы не увидимся. По крайней мере на этом свете, в этом мире. Потому продолжала безотрывно смотреть, глотая слезы и растягивая последние секунды.

Максим молчал. Улыбался и слегка раскачивался взад-вперед. Он посмотрел на кроссовки, поправил ремень на джинсах, потер затылок. Виновато взглянул на меня и пожал плечами. Он безмолвно просил прощения за непристегнутый ремень, за то, что оставил меня, за то, что… Оставалось только догадываться, ведь я читала по глазам. Или додумывала, кто знал. Галлюцинация передо мной или призрак не имело никакого значения. Ведь так мы прощались. Навсегда.

Макс исчез так же быстро, как и появился. Одну руку приложил к груди со стороны сердца, другой махнул, подмигнул и растворился в воздухе. А я так и осталась сидеть, глядя туда, где только что на меня смотрели родные глаза.

Спустила ноги с кушетки. Сосредоточилась, не обращая внимания на Анатолия Петровича. Облизнула высохшие от ужаса и смятения губы. Приготовилась произнести вслух правду, от которой настолько изобретательно бегала столько месяцев.

Сама напросилась. Подсознание скрыло от меня правду глубоко-глубоко, как можно дальше. Проверяло мою готовность знаками в кошмарах, которые, кстати, закончились, когда я вышла на полосу старта в счастливом направлении.

нет же, я сунулась выведывать собственные тайны. Копать в себе решила, сильной и храброй себя посчитала. Правда мне была нужна. Что ж, сама напросилась. Теперь придется разгребать: или принять действительность, или окончательно свихнуться.

«Ма…», – вместо голоса раздался тихий сиплый скрип. Прокашлялась, сглотнула и повторила попытку, – «Максима… больше нет… Он умер».

Гримаса плача исказила мое лицо. Я всхлипывала так громко, что в ушах булькало. Опустила голову и содрогалась всем телом от волн боли, накатывающих одна за другой с интервалом в миллисекунды. Частые вздохи чередовались с глухими и протяжными стонами.

Мне хотелось кричать на весь мир о своей потере. Все должны были знать, что ушел мой близкий человек. Дышать больно, смотреть вокруг невыносимо тяжело, от неприятия несправедливости готова рвать на себе волосы и крушить все вокруг. Весь этот чертов мир разрушить! Вселенную взорвать к чертям! Проклятье, так не должно было произойти!!! Верните Максима, хватит! Ох, милый…