Алиса в стране Оплеух

Потом я от дворовых узнал, что папенька кобыле под хвост кинжал воткнул, а затем в рану бросил смесь едкого, красного с черным и солью, перца – шустрый батюшка, затейник, учитель Нострадамус.

Три дня я в сознание приходил после скачки, ощущал новый гадкий Мир, с трудом узнавал маменьку и её милого друга – князя Болконского; прошла боль, с отвращением уже думал о лошадях и о гусарстве, оттого, что – не знаем, для чего человек живёт.

А Кролик – его пути неисповедимы, но приводят на сковородку!

Убегает толерантный Кролик – грязь ему подруга, а чай с ягнятиной – отец!

Не ударил он тебя, а испытывал на моральную крепость – не удержалась ты, оттого, покрыла себя голубиными пятнами позора. – Граф Антон Павлович Шереметьев тоненько засмеялся, оголил кадык – постель для летних комаров.

Графиня Алиса Антоновна без особого любопытства потрогала папенькин кадык, застыдилась папенькиного смеха, подняла пышные юбки, развернулась и побежала – куртуазно, с высоко поднятой головкой – за месье Белым Кроликом, и – пусть её простят Олимпийские Зевс и Гера – чуть-чуть не опростоволосилась.

Белый Кролик на ходу выхватил у торговки графин с водкой, отхлебнул, бросил в визжащую толпу защитников Амурских тигров, сдвинул люк Мосводоканала, втиснулся в узкий – для жирного бесхребетника мещанина – лаз.

Графиня Алиса не заметила колючую проволоку, оставила на ней часть платья (две тысячи рублей серебром в Париже) и провалилась в ад колодца городской канализации.

Не подумала – как отмоет свою запятнанную девичью честь!

Дорога по трубам шла ровно, мимо тайной библиотеки Царя Ивана Грозного – графиня Алиса нечаянно опрокинула светильник в фекалии, и библиотека с диггерами вспыхнула – Мир праху её (зачем библиотека, если человечество стремится в неизвестность?).

Графиня Алиса поскользнулась на спящем солидном кабальеро, взвизгнула и полетела в чёрную, как глаза шахтёра, пропасть.

Летела долго, вспоминала народных планеристов, а затем ущипнула себя за бок, рассмеялась сквозь слёзы печали – так смеются двоечницы на выпускном вечере Института Благородных Девиц:

«Зачем я оставила изучение пиес для арфы с клавесином?

Неблагородно, вот и отошла от принципов твёрдой девичьей морали, словно меня сняли с рельс.

Благовоспитанная девица не отвлекается на белых пьяных Кроликов, не обращает должного внимания на удары под глаз; пусть рыцари стыдятся – они должны защищать честь Дамы Сердца, и, если не появился рыцарь, не пришел к окончательному заключению, что обидчика – Кролика – следует наказать, то – позор рыцарю и его доспехам; пусть перекует латы и мечи на орала.

Рты классных дам искривятся, но я не виновата, и нет дурного, что побежала за неблаговоспитанным Кроликом»! – графиня Алиса быстро – с энергией вулкана – прошептала, поцеловала себе в знак почтения белые тонкие ручки, и расслабилась, словно на двенадцати перинах над одной горошиной.

Снизу поднимались зловонные клубы сероводорода, слышались вопли отчаяния, хрипы, проклятия, а на стенах колодца прибиты скелеты, черепа, варианты картины художника Рембрандта «Купающаяся Сусанна».

Графиня в полёте сумела оторвать череп, прочитала надпись на лобной кости – «Йорик», прошептала с сочувствием учителя моральной физкультуры:

«Бедный Йорик!», – швырнула череп в ад, в проклятия и душераздирающие вопли, похожие на пение котов в мартовскую ночь возле Кремля.

Снизу громыхнуло, поднялся столб атомного взрыва, захохотали – страшно, в то же время завлекательно – графиня Алиса понимала, что дурно желать, но желала хоть одним оком взглянуть на Вальпургиев пир внизу.

— Существовать – не амёбой туфелькой! – графиня Алиса вскричала, поправила локон и поцеловала татуировку хной (скрыла от батюшки и классной дамы) — Соловей и роза. – Избавят меня от экзамена по арфе – позор, грехопадение; никто из Принцев запятнанную – без экзамена меня замуж не возьмёт, восхитительную, но морально не устоявшую.

Зарыдаю, спрыгну с лестницы в городе Одесса, убьюсь, потому что обесчещенной барышне нет места в жизни, где Серафимы и Херувимы.

В Институте Благородных Девиц меня пожурят, может быть, на кухню отправят чистить картофель и владычествовать над морями в мечтах – так мечтал поэт Пушкин.

(Историки показали, что графиня Алиса ошиблась в предсказаниях, не Кассандра!)

Под вой оживших мертвецов графиня Алиса опускалась и даже находила наслаждение, что умрёт от падения, искупит невинной девичьей кровью грех несдержанности — может быть, даже окропит дракона, и дракон вымрет в назидание другим драконам.

— Любознательно – не пролетела ли я и мимо других экзаменов: по эстетике, благородству, живописи, приличным манерам и книксенам – очень важным дисциплинам в Мире всеобщего Римского права.

Наверно, вместо меня изберут Королевой Чистоты графиню Болконскую Наталью Андреевну, подарят ей шесть тысяч пуантов – на зависть – АХ! неприличное слово «зависть» – английским феминисткам.

(Графиня Алиса Антоновна Шереметьева — утонченная балерина, но только в бальных благородных танцах с моральным уклоном — оказалась права, ближе к Истине, чем кошка к собаке!)