Алиса в стране Оплеух

Поняла, что балерина не договорится с крестьянином, а барышня герцогиня всегда найдёт общий язык с тараканом, с гномом, с пиявкой или собачкой – СЮ-СЮ-СЮ!

ТЮ-ТЮ-ТЮ-ТЮ! Ах, вы мои миленькие животные, прародители человечности! – Герцогиня окатила графиню Алису мудрым презрительным взглядом – так голодный ёж рассматривает изумленную смешливую школьницу. – Зло сотворила вы, графиня; не беда, что вы почти обнаженная – сапоги и обруч из одежды, хотя добавлю – облачены вы в броню и меха добродетели, нравственности, высокой морали; а дернешь за незримую цепочку, как в туалете под бачком, и схлынет мутным горным потоком с тебя эстетизм, затрясутся твои плечи в неудержимом плаче одинокой кукушки.

Ты убила Зизи, отправила на вечные каникулы в ад!

И я тебя отправлю – по закону соответствия и мирового равновесия; око за око, зуб за стальной клык.

Сражайся достойно, с тактом, моральными ужимками; умри красиво, робко, как и подобает скромнице из Института Благородных Девиц. — Герцогиня сбросила платье классной дамы, осталась в борцовских тапочках и купальнике тяжелоатлета, словно Солнышко взошло над Тунгусией.

Не женские – стальные и чугунные – мышцы играли под бронзовой кожей, выпирали каменными решетками, раздувались, подобно горлу жабы.

Герцогиня легко — в показном прыжке воздушной гимнастки – впрыгнула в бассейн с жидкой голубой глиной, ласково — но с настойчивостью Иракского палача – поманила графиню Алису пальцем.

«Убьёт! Всенепременно убьёт меня, достойную лучшей жизни с принцами и романтическим чтением! – графиня Алиса задрожала, понимала, что в честной схватке не выстоит против мускулистого монстра герцогини.

А на нечестную лживую схватку – неспособна, потому что знамя барышни – добродетель, чистота, незапятнанность совести – так зайчик после бала отмывается в бассейне с шампанским. – Жизнь моя, как один день Снегурочки!

Но я не хочу умирать, я слишком молода, не познала тайну первого поцелуя с Генеральным Секретарём Коммунистической Парии, не испила из чаши страданий!

Изменяю тон, чирикаю, а песчаные часы не спрашивают меня о стоимости золотого песка!»

— До первой крови деремся, ваша милость, сударыня? – графиня Алиса робко впрыгнула в бассейн с грязью, поклонилась герцогине, надеялась на чудо – голубая глина излечивает от парши, даёт вечную молодость, бессмертие инков.

— До первой менструальной крови, барышня! – герцогиня страшно захохотала, но графиня Алиса отметила гармонию гремящего хохота и стали мышц соперницы. – Климакс у меня, менструацию не дождешься, посланница библиотек, законченная девушка с семенами немецкой философии. – Герцогиня схватила графиню Алису за роскошь волос (на голове), резко дернула на себя, свалила Алису в синюю лечебную грязь, запрыгнула на спину и профессионально – как в фильмах братьев Люмьеров – заламывала графине руки, выворачивала голову, окунала лицо в грязь, душила – не давала графине Алисе ни единого шанса на освобождение – всадник с камнем на шее на дне океана имеет больше шансов выжить, чем Алиса.

— Милосердие! Герцогиня, помилосердствуйте! Вспомните молодые годы Паганини! – графиня Алиса выплевывала струйки грязи, изворачивалась ужом под енотом – астрономические груди не позволяли погрузиться полностью в смертоносную жижу.

— Герцогиня! Не щади барышню кисейную! Бой до издыхания! – зеваки выли от восторга, бросали в воздух кирасиры, хохотали, хлопали в ладоши, приплясывали, и, конечно, раздавали и получали оплеухи.

— Не верю, если вы с холодностью рыбы убежите, конечности ваши окаменеют, а душа наполнится сладострастием поражения! – герцогиня – на радость публики – била коленом между ягодиц вопящей (но в рамках приличия, оттого, что – морально устойчивая скромница) и стонущей графини, словно кол в вурдалака вбивала, но не в то место. – Я светская львица, горячая, если защищаю представителей животного Мира, но не называйте меня бессознательной Снежной Королевой, не браните без нужды, может быть в бреду, или в аду поймёте, что ваши истерики по сравнению с извержением вулкана Фудзияма – микстура для лечения геморроя.

Сердце моё покрывается известью от одной только мысли, что через пять минут – могла бы и раньше – уничтожу вас, расхитительницу добрых чувств, садистку с шаловливыми ужимками Санкт-Петербургской живодёрки.

Отомщу за смерть Зизи – полноте, да возрадуйтесь моей ангельской терпимости – не заламываю вам салазки и не продлю ваши мучения суточной дозой полновесных, налитых ртутью, оплеух. — Герцогиня извернулась, зажала голову графини Алисы между ног – публика заливалась одобрительным лаем — перекрыла кислород Алисе, барышне с царственно отросшей грудью.

— Помоги мне мораль! – графиня Алиса в прелести засмеялась, сучила ножками, раскрывала царские врата – так Оренбургские лисицы сходят с ума от голода и дрыгают в изнеможении конечностями. – Слышу звон погребальный!

Черти бредят, или раскачиваются на бесконечных качелях, и название качелям тем – Маятник Фуко.