Алиса в стране Оплеух

Графиня Алиса машинально отвесила Белому Коню оплеуху; призадумался Конь, косил лиловым глазом, не осуждал, размышлял: ответить ли оплеухой на оплеуху, но заметил чёрный огонь в очах благородной девицы, ржанул, и понёс, рванулся в самый широкий – как улыбка Белого Кролика – проход.

Принца тащило за Конём, он ударялся головой о гробы, кувшины с прахом гномов, в полузабытьи кричал раненой уткой:

– Ещё миг – и свадьбу бы сыграли с колоколами и песнопениями, Вселенскую свадьбу, клянусь Чёрной дырой!

Теперь же, искусница, ищи меня в Тридевятом Царстве, в Тридесятом Государстве!

Вальпургием! Слышишь, девица! Сына нашего Вальпургием назови!

— А хорошо ли я поступила? – графиня Алиса журила себя, кусала губки, искала в них Истину! – Принц ко мне со всей душой отзывчивого жениха – оплеухи — традиция, бьёт, значит – любит, а я проявила нетерпимость по отношению к благородному молодому человеку с седыми висками искателя приключений в домах непотребности.

Не окрасились зрелостью и обдуманностью мои оплеухи скромной арфистки, любительницы французских романов.

Так с Принцами и с Белыми Конями не поступают!

Алиса опустила плечи, с раскаянием старца пошла по каменному зловещему подземному лесу, сбивала могучими жизнеутверждающими грудями сталагмиты, но не замечала боли, журила себя за поспешность, за девичью непредусмотрительность, называла нехорошенькой торопыгой:

— Что скажет в ответ на мои выразительные поступки преподаватель скрипки князь Бажов Лазарь Андреевич?

Во мне множество прелестных качеств: гордыню поборола, отзывчивая, развитое чувство товарищества с графинями; золото я, а Принц – бедненький, не оценил!

Не пойду за ним в Тридевятое Царство, в Тридесятое Государство!

Мне Отчизна моя милей! – графиня Алиса спорила с собой, доказывала, щелкала пальцами, вспоминала стихи Овидия в оригинале, испытала на себе все психологические способы успокоения, чуть в гроб себя не вогнала, но восстановила дыхание, с удовлетворением смотрела на колыхание грудей – так в чистом поле колышутся закалённые пахари.

— Ой! Товарищ, вы спите? – графиня Алиса нечаянно наступила на лапку премиленького существа — мохнатенькое, губки бантиком, глазки огромные, доверчивые, в них отражается Мир. – Не спите возле адского колодца, похожего на гроб Слона.

Горький плач не разбудит добрые чувства чудищ из колодца, а вы – островок милого обаяния и слабости в жестокой Стране Оплеух.

СЮ-СЮ-СЮ!

Графиня Алиса сюсюкала, вытянула губки дудочкой — добрейшая душа на основе морали.

Мелькнуло, свистнуло; графиня Алиса изощрённо увернулась от – летящего в голову – метательного ножа, даже кончик пряди волос срезал, словно серпом по усам гренадёра.

Помесь котёнка с лемурчиком стояло на задних сю-сю идеальных лапках, а в правых держало по метательному ножу – живые молнии.

Графиня Алиса оценила свои шансы, вгляделась в бездну прищуренных глаз и… в длинном красивом прыжке – росомаха позавидует – скрылась за поворотом, прижалась к крышке саркофага, придерживала взволнованные паровозы грудей:

— Стыдно-то как! Что в Институте Благородных Девиц скажут, когда узнают – а непременно узнают, потому что о гадостях и проступках становится сразу известно, словно их переносят на плечах марафонцы африканцы, – узнают о моём бегстве от существа, которое морально не привито, не знает правил поведения с барышнями, испытывает муки из-за своей эстетической неграмотности – так мучается эльф на приёме у академика живописи. – Графиня Алиса выглянула за угол… и чуть не поплатилась глазом – японская смертоносная звёздочка пролетела в двух дыханиях от вечности. – Ах! Невоспитанная зверушка с мольбой в заслуженных очах – ценность человеческая твои очи! – Алиса вздохнула, но долг – наставлять молодых, обучать правилам поведения – пересилил, в черепной коробке ворочался гигантский крылатый змей знаний.

Алиса со вздохом жалости, но без озлобления – злобничать неприлично – сняла юбочку, осталась только в сапогах (на ногах) и с обручем на голове – знак власти, силы идиллии над грязной реальностью.

С замиранием цельной души, со скромностью – присущей барышне – на палке высунула юбочку из-за крышки саркофага – так рыба удильщик приманивает карасей.

Два метательных ножа пронзили юбочку, словно два горячих взгляда Принца на Белом Коне.

Графиня Алиса вынырнула из укрытия, снежным бараном перекатилась – балерины рукоплещут!

В подкате сбила с ног очаровательную зверушку; помесь доставало из сумки новые метательные ножи, не ожидало нападения, отчего охнуло, открыло очаровательный миленький носик, но тут же получило оплеуху от разогретой — словно на Горячем Камне Гайдара ночевала — графини Алисы.

От сильнейшего удара маленькое чудовище перелетело через бортик колодца, взвизгнуло, напоследок ожгло графиню Алису упрекающим взглядом потерянного в жизни странника, и ухнуло, ОХ! как ухнуло в разверстую пасть ада.

Раздался грохот, будто стадо слонов свалилось, а не маленькое метатель ножей и других опасных колюще-режущих средств.