Алиса в стране Оплеух

— АХАХА! Крыса, прокладывательница воздушных дорог от мозга к сердцу! – графиня Алиса запихивала раздувшиеся воздушные шары грудей за кожаные ленты, силилась прикрыть заветное крохотулечкой юбки – так Афродита в бане пытается березовым веником закрыть сразу все свои непристойности. – Ты еще мне оплеуху отвесь маленькой розовой лапкой с бриллиантовыми коготками.

Белый Кролик назвал меня рабыней Изаурой – может быть, я – она: а ты – милосердие с оплеухами в сердце.

Не рассказывай о своём тягучем детстве, как дрейфовала с Папанинцами на льдине, кушала сухари и верила, что чёрные точки в твоих глазах – не четыре полюса Земли, а – четыре Всадника Апокалипсиса.

— Замолчи, благородная девица!

Не смей!

Слышишь, убийца Правды! Не смей!

Ты не Сергей Иванович Королёв! Тебе не позволено, мерзавка!

Гори ты в адском пламени чёрной свечи! – Крыса тоненькой лапкой ударила по щеке графини, тяжесть бед мормонов заключена в ударе.

Графиня Алиса отлетела от удара, сбивала в полёте пряничные вазы, пряничные книги, пряничные этажерки, уткнулась головой в пряничный шкаф, словно дошла до точки Истины.

Двери шкафа отлетели осенними листьями, и из нутра, как из евстахиевой трубы Рогача, посыпалось нижнее бельё – не меньше трёх тонн, вывалились скелеты, и даже – маленький барабан с надписью «Белому Кролику от тщедушных барабанщиков Амстердама».

— Апокалипсис! Белый Кролик ждёт нижнее бельё герцогини, а я пирую, пью из графинчика, словно в столовой Института Благородных Девиц компот из плодов боярышника дегустирую.

Может быть — я после жижи из графинчика — выросла до размеров Останкинской телебашни? – графиня Алиса с холодом в душе ощупывала себя, сравнивала с благородной крысой-обличительницей, но не находила изменений, роста конечностей – так бородатая женщина укоряет небритого мужа. – Выросла! Всенепременно выросла, но морально!

Дух мой укрепился, а моральную основу золотыми шпагами не сломают даже сто Принцев на одном гигантском Белом Коне.

Талия моя узкая, но я не зазнаюсь, не кичусь перед крысой, не называю себя младогегельянцем.

Что есть жизнь?

И – если жизнь – чередование белого и чёрного, а чередования я сейчас не вижу, то, наверно, и не живу сейчас? – графиня Алиса сорвала с груди кожаные ленты – груди свободными радикалами вырвались наружу. – Белый Кролик в опасности!

Подонок он, плебей, но назвал меня рабыней, и за это я ему служу, верю, что он – исследователь душ барышень.

Графиня Алиса ловко накинула кожаную петлю на шею крысы, закрепила, другой конец вожжи привязала к пряничному шкафу – душительница свобод мелких грызунов, забросила в шкаф гейский барабан и нижнее бельё герцогини. – Тащи, крыса поднарная!

Веди к Белому Кролику, твоему господину!

Не говори, что ты – беженка и нуждаешься в лечении и пособии по безработице, лживый окорок ты, а не свинья.

Поднапрягись, потомки поставят тебе пряничный памятник! – графиня Алиса в отместку за зло – за оплеухи крысы, за её оскорбления дотошные, с трупными пятнами порока – ударила ладонью по правой щеке Крысы. – Подставляй левую щёку и вези, вези, бойцовская крыса!

Белый Кролик мается, кричит в отчаянии, катается на спине среди безнравственных призраков.

Крыса – с предсмертной тоской печальной выхухоли – злобно сверкнула глазом, ощерила жёлтые зубы кормилицы гориллы и – на удивление графини Алисы – потащила, быстро, наращивала скорость, казалось, что у неё за спиной выросли чёрные крылья посланницы ада.

Пряничный шкаф с тремя тоннами нижнего белья герцогини пробкой вылетел из пряничного домика.

Крыса наращивала и наращивала скорость, кометой Галлея летела по мрачным проходам в скалах и подземных кладбищах.

Графиня Алиса отставала, тяжело дышала, на ходу срывала со стен мох, жевала, искала в нём питательные килокалории.

Крысу с грузом нижнего белья герцогини не догнала, а, когда прибыла на место – охнула, схватилась под левой грудью, искала заледенелое в адском страхе сердце.

Белый Кролик полурасплющенный, но ещё живой – Крыса пробежала по нему и протащила тяжеленный шкаф с тремя тоннами нижнего белья герцогини – стонал, причитал, ощупывал себя сладострастно, проверял наличие конечностей – так продюсер фильма ужасов после наркоза ищет свои ноги.

— В детстве боялся кладбищ, а сейчас – Сергея Ивановича Королёва боюсь, даже верю, что превращусь в гусеницу танка, когда он настигнет меня! — Белый Кролик отлепился от крышки гроба, по привычке отвесил графине Алисе оплеуху (Алиса в ответ – также, по-деловому, с осознанием пользы своей жизни – ударила Белого Кролика в ухо). – Бельё герцогини – ерунда, прошлое, прах веков, моветон!

Никто через триста миллионов лет не вспомнит о трёх тоннах нижнего белья герцогини, не посыплет голову израильским пеплом – барды, а не люди.

А об оплеухах Сергея Ивановича Королёва вспомнят, и через пять миллиардов лет Земля вздрогнет, а Солнце погаснет от его Космических оплеух.

По пятницам ворую орехи на базаре, пью горькую: где Истина?