Алистер Кроули

Вчера вечером пришел новый и мощный импульс — письмо от Fiat Pax [Коуи]. Глупцы неправильно поняли всю мою [политическую] позицию и подняли шум. Теперь… я направляюсь в Вашингтон, чтобы это исправить; если на этот раз мне не удастся заставить их прислушаться к своим чувствам, по крайней мере я смогу поехать в Канаду и заставить их арестовать меня. Итак, моя рука наконец-то на рычаге[259].

Больше света на это дело проливается в неопубликованном «Меморандуме», написанном для американских и, возможно, канадских властей. Кроули ясно дает понять, что «очевидно, что у правительства дома нет всей этой информации [о его отношениях с Виреком и Гонтом]».

В начале этого года власти обратились к моим представителям в Лондоне и Эдинбурге [карандашом «Коуи»]. Подробностей у меня нет, но в письме от 8 марта сказано:

«Только в прошлую субботу я [Коуи] узнал причину недавних действий властей, о которых я совершенно не знал. Это было для меня сильным шоком. Я предполагаю, что вы знаете, что ваши вещи будут использоваться. (я не знаю, о чем идет речь. А.К.) Я узнаю, что только моя известная честность характера и т. д. и т. д. удовлетворила власти и т. д. В противном случае я не сомневаюсь, что нас должны были закрыть».

Мой представитель продолжает:

«…до тех пор, пока вы не оправдаете себя, как я обещал, и не вернетесь в Англию и т.

д.»

Я отказываюсь изображаться беглецом без какой-либо веской причины.

Поэтому я обращаюсь к вам.

Моя позиция сейчас особенно хороша; я могу изображать из себя мученика истины лучше, чем когда-либо прежде.

Следовательно, если британское правительство может использовать меня, пусть оно это сделает. Если нет, то я могу хотя бы исправить нанесенный вред, каким бы он ни был; по крайней мере, я так полагаю. Как бы то ни было, это может быть только то, что основывается на моем предполагаемом отношении, и раскрытие информации, вероятно, разрушит его.

В крайнем случае, я поеду в Канаду и заявлю, что, безусловно, первое право каждого подданного, быть судимым за измену. Я не могу допустить, чтобы на меня возложили обвинение в том, что я предатель, трус или и то, и другое, если только я не подчиняюсь прямым приказам правительства, и поэтому я уверен, что когда-нибудь буду освобожден от ответственности. Я никогда не забываю, что я единственный ныне живущий английский поэт; вывод очевиден.

Стреляйте[260].

Кроули не мог сказать Коуи или другим членам ОТО, что он задумал, из-за опасений, что это достигнет Ройсса, что даст подсказку немцам. Угрозы безопасности, если его прикрытие в США будет подорвано, дали ему рычаги воздействия. Он отчаянно нуждался в деньгах, и, возможно, это был шанс их получить. Его комментарии о полезности того, чтобы его считали «мучеником за истину», оправдались. В своей «Исповеди» Кроули отметил, что огласка положения Лондона способствовала его закреплению в офисах «The Fatherland». Однако теперь, когда Америка воюет с Германией, это была очень рискованная позиция.