Алистер (СИ)

Но о подобном явлении ничего не написано в своде правил, поэтому тупо смотрю на небо и любуюсь белыми облаками на фоне голубого неба. Очень рад, что облака не стоят на месте: можно провожать их взглядом, представлять их деформацию и остальные города, над которыми они будут плавать.

А главное — отключить мозги.

Не являюсь особым фанатом деградации, но иногда это полезней двух литров воды в день.

И хорошо, что часы начали вибрировать сильней: знак, что я скоро снова обо всём забуду и полностью отдамся миссии. Как говориться, без запинки и без задоринки!

И именно с таким вот непонятный настроением я добрался по мощёной тропинке до трёхэтажного дома с морковно-оранжевой черепицей. Он особо не отличался от строений вокруг, и я направился к двери. Открытой. На замок её не закрывали. Обычай ли это или непредусмотрительность — я не знаток в нынешней культуре, но всё же надо признать, что это очень опрометчивое действие.

По дальнейшим колебаниям часов в моей руке я определил, на какой этаж мне нужно — последний. И я уже перебираю варианты смерти на таковой высоте, а их на моей памяти накопилось значительное количество. Столько трагичных сцен я видел, связанные с обрывами, что даже утопленники находятся далеко позади, и у них более простые смерти, намного проще, чем падение со скалы или многоэтажки. Одна трагедия и драма — что мне нравится в моей нелёгкой работе. Я не садист, я просто люблю своё призвание и отдаюсь ему, нахожу красивые и приятные моменты.

Когда я был Ранним и Рядовым, то меня не шибко захватывало, что и отпускать было нечего. Но чем дольше я находился на том или ином ранге, то ловил себя на мысли, что безразлично смотреть, как умирает человек, не очень-то правильно это; да словил частичку искры, наконец нашедшую отклик во мне о представлении Тихого. Я люблю разговаривать с клиентами, но то — совсем другое, ни с чем не сравнимое.

Я дошёл до нужной двери и постучал, но спустя ровно две минуты мне не открыли.

М-да, весело будет. Я уже чувствую, что сегодняшний день принесёт мне немало сюрпризов, и неважно, будут ли они пагубными для нас обоих.

Я еле как вскрыл старый механизм — и тот лаконично щёлкнул.

Было мертвенно тихо, будто я благополучно пропустил пик своей миссии, но не так-то было: до меня донёсся нервный шорох. Только не говорите, что мне придётся снова примерять облик не психолога, а врача? К тому же, я уже стал видимым, а это значит, что клиент хоть краем глаза заметил меня.

Шорохом меня не напугаешь, но было довольно жутко, чтобы усомниться в лёгкости нынешнего задания. Я прошёл вглубь небольшой квартиры, в гостиную. А что? Во-первых, меня не удосужились встретить, во-вторых, прячутся. Будем считать, что мы оба невоспитанные индивиды.

И только я вижу моего клиента, как та странно уставилась на меня, распахнув глаза. Со стороны выглядело как недоразумение, но меня вовсе не смутила её реакция.

Женщина лет тридцати, хорошо сохранившаяся, но проглядывало несколько морщин, две глубокие залегли прямо под глазами, накидывая её годков. Но если их убрать, то она будет одной из редких красавиц. Волосы светло-коричневые, собраны в пышный пучок сзади, а на ней самой надето голубое простое домашнее платье, чуток потрёпанное.

На мгновение я взглянул в её глаза.

Нет, в них нет страсти к жизни, да и вдохновение в них давным-давно потухло… Совсем не то. И рядом не стоит с…

Простые голубые.

Но в них отразились тревога, страх, и женщина наконец пошевелила рукой, словно хочет дотянуться до меня, но между нами было два метра. А затем в них блеснула надежда, и я потерял тот момент, когда она подорвалась и подбежала ко мне, окольцевав меня в своих крепких объятиях.

Она вцепилась в меня и никак не хотела отпускать. Шарлотт, завидев меня, вроде сразу же намеревалась это сделать, но она что-то проверяла.

Она уткнулась в мою грудь и принялась горько плакать, судорожно хватаясь за мои плечи. Девушка вся дрожала, но я ничего не предпринимал, чтобы та отошла от меня; я смиренно ждал, пока она сама что-нибудь не скажет.

Шарлотт подняла голову и широко улыбнулась, параллельно заливаясь слезами, не контролируя боле их. Видно, что она очень давно не находила в себе силы, чтобы изогнуть губы в улыбке. Любой улыбке, даже самой ровной.

— Как я тебя долго ждала, — дрожа, сказала девушка. — Как ты мог заставлять меня думать, что я тебя больше не увижу? Как мог?! — она легонько стукнула по моей груди из-за скоро утекающего напряжения. Она не злилась. — Жак, я люблю тебя. Я говорила тебе раньше… но я так люблю… гораздо больше, чем ты! Неблагодарный!

— Да, я неблагодарный.

— Тебе не жалко было оставлять меня!

На самом деле она не злилась — она вымещала на мне всё накопившееся.

— Мне говорили, что ты умер, — более тихо.

— Не верь им, — я бережно постучал её по спине.

— Я ни разу не верила, — она помотала головой в отрицании. — Никогда. Не смирилась.

— Шарлотт, я тебя тоже не забывал. И теперь ты видишь меня. Всё хорошо.

После она не выдержала после душераздирающей разлуки и поцеловала меня. Я не отстранялся, и она сама отступила, признав, что и я рад встрече.