Алитет уходит в горы

Собаки побежали обратно. Но рулевой был так испуган, что не знал, куда «положить руля». Байдара то наскакивала на прибрежную мель, то уходила в сторону моря, черпая левым бортом воду.

Алитет вытер мокрое от воды лицо, перевернулся и на четвереньках пополз к корме. Взмахом руки он отстранил рулевого и сам взялся за ручку руля. Он сидел неподвижно, молча, с ничего не выражавшим взглядом глубоко запавших глаз. Люди боялись смотреть на него, и все же глаза сами поворачивались в сторону Алитета. Люди удивлялись, почему они еще живы и не умирают от страха. Домой, как всегда, собаки бежали быстрей. Ваамчо несся за ними, словно подхваченный ветром. В байдаре все молчали.

Тыгрена, прижав сына к груди, взглянула на Алитета в упор. Глаза их встретились. Собравшись с духом, она громко, чтобы придать себе силы, спросила:

— Ты кто? Тэррак?

Алитет зло усмехнулся, но улыбка тотчас исчезла с его искривленных губ. Седая борода дрогнула.

— Забыла, кто я? Ты думала, я погиб?

— Люди говорили, — уже тихо сказала Тыгрена.

— Нет. Я не погиб. Это я. Много дней я боролся с духами голода. Они бессильны оказались против меня… Воды дайте!

Охотник, сидевший у бочонка с водой, быстро налил кружку воды и дрожащими руками подал Алитету.

Алитет вылил в себя сразу всю кружку:

— Еще! — сказал он, протягивая руку.

После второй кружки он ощупал свое лицо и сказал:

— Вокруг не было никакой еды. Только один тюлень попался мне на льдине. Я подкрался к нему с подветренной стороны, схватил его за ласт, но он выскользнул из рук и свалился в полынью. Тогда от горя и злости я завыл волком. Одежда была моей едой.

Голос Алитета гудел. В байдаре летали его слова. Тыгреной овладел смертельный страх. Она потеряла сознание к свалилась на сына.

Байдара прошла уже далеко, пока Тыгрена очнулась. Не видя около себя сына, она задрожала. Ей показалось, что за это время Алитет выбросил Айвама духам моря. Она тревожно оглянулась и увидела отползшего в сторону сына. Тыгрена схватила его и злобно взглянула на Алитета.

Алитет сидел на корме, такой же страшный, как и был. Он молча глядел вперед и казался неживым. Тыгрена разглядывала его сквозь узкую щелку чуть-чуть раздвинутых пальцев руки. Она знала, что теперь Алитет захочет принести большую жертву духам, и ей вспомнился бородатый русский начальник. Чуть заметная улыбка мелькнула на ее лице. И опять с ноющей болью в сердце пришла мысль: «А вдруг Алитет скажет, что надо быстро принести в жертву Айвама? Ведь убивал же он детей Наргинаут?»

Все люди знали, что имя «Айвам» образовано из имени «Алитет» и «ваам» — большой ручей. Но никто не догадывался о хитрости Тыгрены. Ребенок должен был родиться от Айе, а родился от Ваамчо. Поэтому Тыгрена и взяла начало имени от Айе, а конец — от Ваамчо: Ай-вам.

Алитет сильно ненавидит и Ваамчо и Айе. Вдруг он разгадает имя? Тогда, наверное, он захочет принести мальчика в жертву.

Показалось стойбище Энмакай.

Вдруг Алитет бросил руль, встал на корму, и по его лицу пробежал испуг. Судорожно затряслась впалая щека. Он с недоумением глядел в сторону стойбища.

Среди яранг стоял высокий, прочный, рубленый дом с железной, блестевшей на солнце крышей. Оконные стекла играли светом. Люди молча переглянулись, словно спрашивая друг друга: все ли видят это?

— Откуда эта деревянная яранга? — тихо спросил Алитет, тревожно разглядывая дом.

Какое-то неясное ощущение радости вызвало в душе Тыгрены и то, что Алитет испугался, и то, что в стойбище появилась эта деревянная яранга. И опять Тыгрена вспомнила русского бородатого начальника.

— Эй вы, люди! Что же вы молчите? — крикнул Алитет.

— Шесть дней назад мы уехали из стойбища — все оставалось по-старому, — спокойно, но с каким-то душевным подъемом сказала Тыгрена. Откуда появилась эта деревянная яранга, никто не знает.

Собаки неслись к стойбищу, далеко оставив погонщика Ваамчо. Пенящаяся струйка бурлила за байдарой.

На крыльце нового дома стоял рослый, широкоплечий парень в русской одежде и спокойно смотрел на подходившую байдару. Он курил трубку, и в прозрачном, чистом воздухе струился дымок.

Это был учитель Николай Дворкин.

Глава шестая

Все реже и реже стало показываться солнце. Оно тонуло в туманах или в белых влажных облаках. Дни стали совсем короткими. И вскоре наступила зима. Был конец сентября, а снег уже покрыл землю. Вновь прибывшие работники ревкома никогда еще не встречали зиму так рано. Глядя на белую пелену, скрывавшую горизонт, они с тоской вспоминали родные места. И все же снежные просторы и суровое величие Севера покоряли человека. Да и Лось не давал никому скучать.

В новом доме ревкомовцы ежедневно занимались изучением чукотского языка. Ревком напоминал собой этнографический факультет, деканом и профессором которого был сам Лось.

На побережье было уже три школы, приступил к работе отряд Красного Креста, торговали и вели работу с населением советские пушные фактории. Оживилась работа родовых советов. Отовсюду с оказией шли в ревком письма. Приезжали председатели родовых советов за «живыми словами».