Алитет уходит в горы

Стоя в дверях яранги, Алитет следил за ними. От бессильной ярости он сжал кулаки, и его твердые, как китовые пластинки, ногти врезались в ладони.

В школе продолжались занятия.

И вот однажды в ярангу Ваамчо явился Алитет. Он был пьян. Щеки его уже наполнились, обросли мясом, раскраснелись от сильного мороза и спирта. Алитет, одетый в легкую нижнюю дубленую кухлянку, казалось, совсем не чувствовал холода. Глаза его с ненавистью остановились на учителе.

— Зачем ты приехал сюда? Ты вздумал портить наш народ! Народ не хочет, чтобы ты здесь жил. Поезжай к русским! — злобно сказал он.

Дворкин не все понял, что сказал Алитет, и, обращаясь к нему, проговорил:

— Не мешай нам, Алитет!

— Его здесь нет. Пришел Чарли. Я Чарли! — стуча себя в грудь, говорил Алитет.

Дворкин заглянул в тетрадку Лося и крикнул:

— Канто!

Глаза Алитета блеснули, как у хищника, он схватил учителя за ногу и поволок его из яранги.

— Брось! — крикнул учитель.

Но Алитет яростно тащил его. Уже на улице учитель лег на спину и сильным ударом правой ноги сбил руки Алитета. Дворкин вскочил и со всего размаха ударил Алитета по скуле. Алитет прыжком бросился на учителя. Дворкин отскочил и вторым сильным ударом свалил его на снег.

Дворкин с побагровевшим лицом, сурово глядя на Алитета, ждал, когда он встанет.

Но Алитет лежал на снегу и, оскалив зубы, улыбался Дворкину. Не вставая, он сказал:

— На этом берегу никто еще не сваливал меня. Учитель погрозил ему кулаком и пошел продолжать занятия.

На другой день, во время классных занятий, в ярангу Ваамчо пришел мальчик Гой-Гой — сын Алитета.

— Меня послал учиться отец, — сказал он.

— Очень хорошо! — ответил Дворкин. — Раздевайся.

Глава одиннадцатая

На двенадцатый день после того, как Лось выехал из ревкома, он прибыл в бухту Ключевую. Пологий склон бухты показался ему пустынным. Здесь, на склоне горы, смутно вырисовывались лишь три верхушки яранг, занесенных снегом. Но и эти жилища были разбросаны далеко друг от друга.

Мела поземка, и небо было такое низкое, что казалось, оно придавило эти три убогие хижины. Странно было даже думать, что здесь, где-то поблизости, есть живые люди.

Лось остановил упряжку около ближней яранги. Словно из-под снега, вылез человек с непокрытой головой и приветливо встретил Лося.

— Старик, — сказал Лось, — ты не слышал что-нибудь о русском человеке, который прошлой осенью должен был высадиться в этой бухте?

— Не «качак» ли тот человек? — спросил старик.

Слово «милиционер» еще не привилось на побережье, и люди по старой привычке прозвали милиционера «качаком», то есть казаком.

— Вон мы ему построили маленькую ярангу, — показал старик костылем.

Милиционер Хохлов спал, растянувшись из угла в угол своего маленького полога. Около жирника сидела миловидная девушка в цветистом ситцевом платье и что-то шила.

— Здравствуйте, — сказал Лось.

Девушка удивленно посмотрела на него и, бросив свое шитье, принялась теребить Хохлова. Он потянулся, широко зевнул и, открыв глаза, мигом вскочил. Одетый в пыжиковые штаны и милицейскую гимнастерку с петлицами, он, став на колени, быстрым движением руки расправил усы.

— Разрешите доложить, товарищ уполномоченный ревкома…

— Подожди, подожди! — перебил его Лось. — Что я тебе, Николай-чудотворец? Чего ты стал на колени?

— Иначе невозможно, товарищ уполномоченный. Во весь рост я здесь и не встану, — растерявшись, проговорил милиционер.

— И не надо. Ложись вот и давай разговаривать. Прежде всего: что это за девица у тебя здесь?

— Это не девица, товарищ уполномоченный, а жена моя.

— Что же, по-серьезному женился?

— Ну, конечно, товарищ уполномоченный, беременна уж… А как здесь одному жить? Без привычки удавиться можно с тоски. Да и то надо сказать: пищу сготовить, обшить — все ведь требуется человеку. А кроме того, и разговаривать по-ихнему с ней быстрей получается. И люди относятся как к своему. Нарту уж собрал с их помощью. Казенных денег разве хватит? В губмилиции, небось, думают, что собака здесь полтинник стоит, а она — как лошадь. Право слово, у нас в Барнауле лошадь дешевле стоит. А хорошей собаке-вожаку цены нет. По пять песцов платят! А песец — сорок рублей. Вот и считай. Да, небось, вы и сами знаете.

— Ну, добре! — сказал Лось, посматривая на супругу милиционера. — Как зовут ее?

— Они зовут Таюринтина, а я переделал ее в Татьяну. Ну, Таня, чего ты смотришь? Давай чай!.. Или, товарищ уполномоченный, сначала суп будете из оленины?

— Двенадцать дней я чаем в дороге питался. Давай суп… А как с продуктами у тебя?

— Хорошо. Ездил в факторию к Русакову.

— Как работает Русаков?

— Хорошо, товарищ уполномоченный. Он там всем руководствует: и торговлей и промыслами. Он живет, как в городской квартире. Жена у него молодец: школу открыла там, пять человек ребятишек обучает. Глядя на нее, я вернулся — и давай обучать грамоте свою Татьяну. Конечно, какой я учитель! Но все таки прошел с ней всю азбуку…