Алитет уходит в горы

Учитель собрал женщин в холодном помещении школы и стал говорить о занятиях с детьми. Женщинам неудобно было отказывать учителю. Ведь с его помощью они запаслись мясом на весь год. Они согласились послать в ярангу Ваамчо только девочек: они все-таки побаивались шамана, а он теперь строго запретил отдавать в школу мальчиков.

Алек смирилась с пребыванием у себя в яранге учителя и делала свою домашнюю работу, не обращая внимания на учениц. Правда, их было только три. Распластавшись на животах, они рисовали какие-то крючки. Девочки с увлечением забавлялись этой новой для них «игрой».

Алек искоса посматривала на них, на учителя и думала:

«Трудно понять русских людей. Сам, как ребенок, этот огромный русский. Шел бы на тюленью охоту во льды. В стойбище мало мужчин, а он забавляется с детьми».

Полуголая, в одной набедренной повязке, Алек перешагивала через учениц. Она то подвешивала над жирником чайник, то вытаскивала мокрую кислую шкуру тюленя и тут же принималась ее скоблить. Часто голосил ребенок.

Дворкин тяжело вздыхал, но продолжал занятия. В пологе было жарко и душно. Учитель сам был без рубашки: она становилась влажной. Алек поглядывала на его мощные мускулы и жалела, что они пропадают зря.

Первые дни учителю казалось, что он не сможет выдержать всей этой обстановки, но выдержать было нужно. И Дворкин ко всему привык. Девочки настолько заинтересовались школьными занятиями, что в стойбище только и говорили о школе. Вскоре пришли еще новички: две девочки и один мальчик.

Алек удивлялась, что дети так пристрастились к школе. Наверное, это от недостатка разума?

Вечером в яранге Ваамчо состоялось первое заседание родового совета, в который недавно выбрали двух женщин. Учитель говорил, что нехорошо бросать дохлых собак около жилища. В стойбище валялись две собаки Алитета с распоротыми животами, и живые собаки растаскивали их кишки.

Родовой совет постановил не бросать дохлых собак в стойбище, а уносить их подальше в тундру.

На следующий день, рано утром, Ваамчо пошел к Алитету. Он вспомнил, как еще при жизни отца, старика Вааля, он ходил к Алитету за куском мяса и жира. Не хотелось тогда ему итти к Алитету, но жалко было замерзавшую в холодном пологе старуху-мать. Ваамчо вспомнил бутылку с керосином, которым Алитет залил его приманку на песцов. Вспомнились слова отца: «Пожалуй, Алитет — совсем дурной человек, если он залил нашу приманку светильным жиром». И собаку Чегыта, которую он зарезал по приказанию шамана, и все, все зло Алитета вспомнил Ваамчо.

Ободренный поддержкой учителя, теперь Ваамчо шел важно, набравшись решимости говорить с Алитетом смело — так, как учил Дворкин.

Войдя в полог Алитета и не дождавшись обычного приветствия хозяина, Ваамчо решительно проговорил заранее приготовленные слова:

— Убери дохлых собак из стойбища! Родовой совет постановил.

Алитет опешил от этого независимого тона Ваамчо, растерялся и долго смотрел на него молча:

— Нынче же убери собак! Чтобы они не валялись в стойбище, — строго повторил Ваамчо.

Алитет приподнялся, сел на шкуру, взялся руками за голые колени и, глядя в упор на Ваамчо, насмешливо, почти шопотом спросил:

— Ты из какого стойбища? Или ты в первый раз увидел дохлых собак в стойбище? А? Тебя как зовут?

— Председателем меня зовут, — вызывающе ответил Ваамчо и, развернув бумажку, добавил: — Вот она, бумажка, — председатель! Опять вернулась.

— Откуда у тебя взялась смелость так разговаривать со мной? А?

— Она была у меня всегда. Только спрятана была, теперь вылезает наружу. Потому что ты перестал быть сильным. Ты всегда пугал и хвалился приятельством американа. Нет его теперь. Зато у меня развелось множество русских приятелей, — и, загибая пальцы, Ваамчо начал считать: — Лось — приятель, Андрей — приятель, учитель — приятель, торгующий человек в русской фактории — тоже мой приятель. Видишь, сколько приятелей! Они посильней Чарли-Красного Носа. Чарли дружил только с тобой, а эти дружат со всеми охотниками. Так говорит учитель. Теперь я не буду молчать, если ты опять зальешь приманку таньгинским светильным жиром… Убери дохлых собак! — требовательно сказал Ваамчо.

— Безумец, ты хочешь навлечь на стойбище злых духов?! — угрожающе сказал Алитет. — Собаки будут лежать, пока не сгниют.

— Нет, не будут. Новый закон не хочет на них смотреть, — раздраженно сказал Ваамчо и ушел из полога.

— Наплевал я — на ваш закон, у меня свой закон! — крикнул Алитет ему вслед.

Тыгрена, слышавшая их разговор через меховую занавеску, с торжествующей улыбкой смотрела на уходящего Ваамчо. Она в первый раз увидела его таким необычайно смелым. Он торопливо шел к выходной двери, не замечая Тыгрены.

Ваамчо направился прямо к учителю. Дворкин и Ваамчо пошли к дохлым собакам, и на ходу учитель сказал:

— Оттащим их, Ваамчо, в полынью.

— Не надо в полынью. Плохо будет. Можно прогневить злых духов. Морской зверь перестанет ходить к нашему берегу. В тундру их надо тащить.

Дворкин улыбнулся и согласился с Ваамчо. Они волоком за задние лапы потащили дохлых собак в тундру, подальше от берега.