Алитет уходит в горы

— Очень далеко, Тыгрена! Не успеешь. Лучше я сразу возьму трех, а ты потянешь по моей дорожке двух.

— Ты добрый, Ваамчо! Я бы согласилась стать твоей женой.

Ваамчо смутился и, чтобы перевести разговор на другое, сказал:

— Вот Корауге говорил, что меня тюлени не любят. Их глаза не хотят встречаться с моими. А вот два тюленя посмотрели на меня и теперь лежат около моего ружья.

— Он злой — Корауге! — с ненавистью сказала Тыгрена. — Он говорит неправду. Лживого человека слушать — все равно, что теплую воду пить. Не только тюлени, но и мои глаза всегда любят смотреть на тебя, — и она улыбнулась.

Помолчав, Тыгрена заговорила тихо:

— Корауге все время твердил: духи не любят ярангу Вааля. Илинеут замерзла. Ваамчо оторвало от земли. Пусть уйдет Вааль из нашего стойбища.

— А вот и не оторвался я! — радостно и весело сказал Ваамчо. Но, вспомнив о Чегыте, тут же помрачнел. — Каждый раз, когда вспоминаю Чегыта, мое сердце наполняется великим гневом. Я часто вижу Чегыта во сне. Он крутит хвостом, шевелит ногами, глазами разговаривает. Лучше бы у меня потерялся один глаз. С одним глазом тоже можно охотиться. Почему Корауге велел убить Чегыта, а не другую собаку?

— Он пакостный человек. Когда его глаза смотрят на меня, я боюсь их, — прошептала Тыгрена, оглядываясь кругом.

Они покурили и решили итти домой.

Ваамчо, а вслед за ним Тыгрена пошли торосистым льдом. Они волоком тянули тюленей. Ваамчо — трех, Тыгрена — двух. Они долго шли молча. Голова Ваамчо заиндевела, и от нее шел пар.

Когда показались яранги, охотники присели на тюленей отдохнуть и еще закурить.

— Вон яранги, Ваамчо, — сказала Тыгрена. — Мои ноги не хотят итти туда.

— Алитет плохой? — робко спросил Ваамчо.

Тыгрена молча кивнула головой.

— Отец Вааль говорил: Алитет — хитрый и жадный. Чужих песцов из капканов крадет. И мой рассудок говорит мне: злой он. Я стараюсь уйти в сторону, когда вижу его.

— Твой рассудок похож на мой, как тот тюлень на этого. Я не знала лживых людей, а теперь сама становлюсь лживой. Ты возьми, Ваамчо, себе моего третьего тюленя, я скажу: убила только двух.

— Какой я охотник, если женщина мне будет убивать тюленей! Не возьму. И Корауге почувствует ложь. Худо будет тебе.

— Пусть. Мне все равно. Наверное, когда-нибудь я потеряю рассудок и перережу горло Корауге. А ты, Ваамчо, застрели Алитета. Подкарауль у капкана. Поймай чернобурую лисицу и посади ее в свой капкан. Алитет захочет ее украсть. Тогда можно застрелить.

Ваамчо побледнел. Никогда еще ни с кем он так не говорил и не слышал таких слов.

— Тыгрена, я боюсь тебя.

— Не бойся, Ваамчо. Здесь никто не слышит нас. Ветерок с берега. Мы будем всегда говорить с тобой только во льдах. Никто не должен знать наших дум. Вааль — добрый человек, но и ему не говори: испугается он шамана.

— Никому не скажу. Только сам буду знать.

— Алитет — вор. Он крадет все. Он даже меня украл, как лисицу из чужого капкана. Оставил Айе одного. Наргинаут говорила мне, что он убил даже сына и дочь, чтобы изгнать из своего поганого тела болезнь. Я никогда не стану настоящей женщиной в его яранге.

Тыгрена помолчала и, вздохнув, спросила:

— Я все думаю, Ваамчо: почему мужчины должны выбирать невтумов, а не женщины?

— Такой закон.

— Да, такой закон, — вздохнув, сказала Тыгрена. И, помолчав, добавила. — Мне хочется, чтобы у моего ребенка отец был настоящий человек. Молодой, сильный, ловкий, добрый.

Ваамчо молча тянул трубку.

— Я бы вот тебя выбрала в невтумы.

Ваамчо смутился и, глядя в сторону, пустил клубы табачного дыма. Тыгрена рассмеялась.

— Почему ты такой, Ваамчо?.. Как тюлень, боязливый?

— Наверное, потому, что я бедный.

Они помолчали, и Тыгрена вдруг сказала:

— Ваамчо, надо же мне стать настоящей женщиной! Я хочу ребенка… Я хочу, чтобы ты был его отцом.

Возвратясь домой, Тыгрена положила в сенках тюленей и услышала голос Алитета. Он с кем-то громко разговаривал.

«Ремкылен[25] приехал», — догадалась Тыгрена.

С детства она всегда радовалась приезду каждого гостя, но сейчас была равнодушна к этому событию. Не хотелось даже итти в полог.

Веселье, навеянное широким простором ледяных полей и удачной охотой, исчезло. Хотелось курить, но кисет с табаком остался у Ваамчо. Она потихоньку вышла из сенок и побежала в ярангу старика Вааля.

Здесь собрались почти все охотники. Они пили чай, а старик Вааль, полулежа на шкуре, рассказывал сказки. Какая хорошая здесь жизнь! Тыгрена присела и закурила.

Охотники напились чаю и стали просить Вааля рассказать еще сказку.

— Трубку сделайте! — сказал Вааль.

Охотники наперебой предложили старику сразу несколько трубок.

— Зачем так много? — улыбнувшись, сказал старик. — Только одну.

Пыхнув трубкой, он начал рассказ.

— О начале творения жизни скажу. Когда-то было совсем темно. На полуденной стороне сидел творец и думал, как бы сделать свет. Думал, думал, потом создал ворона и сказал:

«Пойди, продолби зарю».

Полетел ворон на восток, начал долбить носом. Вернулся к творцу и говорит:

«Не могу продолбить».

Рассердился творец, схватил его, кинул в сторону:

«Не нужно тебя, не любящий работать, — пошел! Кормить не стану! Ищи еду сам!»