Алькатрас и Пески Рашида

Ладно, в любом случае вы скоро меня возненавидите. Либо за то, что написал слишком мало, либо за то, что настрочил слишком много. Если озлитесь настолько, что вздумаете меня убить, пожалуйста, приурочьте свое намерение к буднему дню. Как-то нет у меня настроения помирать в субботу. Уик-энд — дело святое, зачем же портить его?

— Здесь, — сказал дедушка Смедри, ведя нас очередным коридором. — Вон та дверь в самом конце!

Третий этаж оказался оформлен с некоторым намеком на шик. Вместо противных каменных полов и голых невыразительных стен здесь были противные ковры на полу и невыразительные шпалеры по стенам. В «той самой» двери красовался большой вделанный стеклянный диск. Он достаточно заметно светился, так что с первого взгляда я даже заподозрил внутри маленькую лампочку. Потом, однако, я вспомнил о своих Линзах Окулятора и сообразил, что источник света был виден только мне одному.

А это значило, что по ту сторону двери находились Линзы. И притом очень могущественные.

На подходах к двери Бастилия перехватила деда Смедри и придержала его, взяв за плечо. Отрицательно мотнув головой, она утянула старика себе за спину, потом приблизилась ко входу и попробовала заглянуть внутрь сквозь стекло. И наконец, держа наготове хрустальный кинжал, толкнула створку двери.

Из комнаты вырвался такой свет, словно дверь служила проходом непосредственно в рай. Я ахнул от неожиданности, загораживая глаза.

— Сосредоточься на Линзах, малыш, — скомандовал дедушка Смедри. — Их можно затемнить, если ты постараешься!

Я постарался, сощурившись. С грехом пополам мне удалось превратить ослепительный свет в умеренное сияние. Тогда я смог рассмотреть внутренность комнаты, и то, что я увидел, повергло меня в благоговейный восторг.

То, что я на самом деле испытывал, адекватно описать трудновато. Для Бастилии и обоих моих кузенов комната была всего лишь круглым, средней величины помещением, все стены которого занимали миниатюрные полки. А на полках были Линзы. Мириады Линз. Каждая на своей особой подставочке. Они искрились и переливались на свету, так что для обычного взгляда получалось вроде калейдоскопа. Симпатичное зрелище, но ничего уж такого особенного.

Зато для меня…

Вспомните, может, имелся у вас в жизни некий предмет, который вам было по-особому приятно брать в руки? Любимая игрушка, памятные фотографии? Наконец, пуля, убившая злейшего наследного недруга?

А теперь представьте, что вы не осознавали истинного значения этого предмета. До некоторого момента. И вот этот момент наступил, и чувства любви, гордости, сопричастности нахлынули разом, словно вырвавшись из запруды.

Вообразите — и отчасти приблизьтесь к тому, что испытывал я. Было в этих Линзах что-то абсолютно, незыблемо правильное. В этой комнате я не бывал никогда и все равно почувствовал себя дома.

А слово «дом» дорогого стоит в устах мальчика, прошедшего через десятки приемных семей. Учтите, я им не стал бы бросаться.

Синг, дедушка Смедри, Бастилия и Квентин вошли вместе со мной. Я чуть постоял на пороге, физически впитывая красоту Линз. В комнате обитало величие. И теплота…

«Вот оно, мое предназначение, — подумалось мне. — Вот то, к чему я, сам того не зная, стремился всю жизнь».

— Поторопись, мальчик мой! — достучался до сознания голос дедушки Смедри. — Ты должен отыскать Пески Рашида! Я не могу помочь, у меня нет моих Линз Окулятора! Я, конечно, попробую здесь себе что-нибудь подобрать, но все равно начинай искать без меня!

Я встряхнулся, прервал восхищенное созерцание и приступил к делу. Я напомнил себе, что нас продолжают ловить. И здесь не мой дом, а вражеская твердыня. Даже потряс головой, чтобы окончательно вернуться к реальности. И все-таки я уже понимал, что воспоминание об этом мгновении — мгновении, когда я уверенно осознал свое желание стать Окулятором, — золотой капелькой останется со мной на всю жизнь.

— Дедушка, — пожаловался я. — Тут сразу все светится! Как мне искать Пески?

— Они точно здесь! — отозвался дед Смедри, судорожно обшаривая помещение. — Клянусь, они здесь!

— Гольф и спазмы пингвинов! — подал голос Квентин.

Он указывал на столик возле дальней стены.

— А он прав! — воскликнул дедушка Смедри. — Именно там Пески были прежде. Активные Азимовы! Куда же их подевали?

— Как правило, — прозвучал чей-то голос, — Пески используют для создания Линз!

Я крутанулся. В коридоре за нашими спинами стоял Блэкберн. Черное облако его ауры по какой-то причине казалось еле заметным.

«Мои Линзы Окулятора, — сообразил я. — Я же их привернул…»

Блэкберн улыбался. Он был не один, а с целой оравой Библиотекарей. И не тех дохлятиков в балахонах — при нем были сплошь культуристы в галстуках-бабочках и темных очках. И еще парочка воительниц с мечами — черные юбки, волосы тугими пучками.

А кроме того, Блэкберн что-то держал в руке. Пару очков. И даже сквозь мои здорово затемненные Линзы я видел, как они лучились могучим белым сиянием.

— Отойди-ка, малыш, — негромко сказал мне дедушка Смедри.

Я послушно отступил внутрь комнаты. «А ведь отсюда второго выхода нет. Мы в ловушке!»