Алькатрас и рыцари Кристаллии

В окне я увидел, что дракон уже начал снижаться. Мгновением позже гондола коснулась земли.

Мы прибыли на место.

Глава 4

Ну хорошо, я все понимаю. Вы в замешательстве. Но здесь нечего стыдиться; время от времени такое случается со всеми. (Кроме меня, разумеется.)

Прочитав два предыдущих тома моей автобиографии (уверен, к этому моменту вы их все-таки осилили), вы наверняка знаете, что себя я, как правило, не жалую. Я уже называл себя лжецом, садистом, да и попросту ужасным человеком. И однако же, в третьей книге вдруг завел речь о собственной неординарности. Неужели я и правда изменил свое мнение? Неужели и правда счел себя героем? Неужели прямо сейчас на мне носки с котятами?

Нет. (На самом деле — с дельфинами.)

Я кое-что понял. Третируя себя в предыдущих книгах, я произвел впечатление простого скромника. Читатели решили, что раз уж я называю себя ужасным человеком, значит, на деле непременно должен быть святым.

Вот честное слово, вы что, с ума меня хотите свести? Неужели тяжело просто меня выслушать?

Так или иначе, я пришел к выводу, что убедить читателей в том, насколько я отвратителен, можно лишь одним способом — продемонстрировав весь масштаб моего гонора и эгоизма. И добьюсь я этого, рассказывая вам о своих достоинствах. Без умолку. Все время. Пока вас тошнить не начнет от россказней о моем превосходстве.

Может быть, тогда вы, наконец, поймете.

Королевским дворцом Нальхаллы оказался белый пирамидальный замок, расположенный в центре города. Я вышел из гондолы и, стараясь не слишком пялиться, запрокинул голову, чтобы оглядеть величественное строение. Каменная кладка возносилась к небу насколько хватало глаз.

— Вперед! — воскликнул дедушка Смедри, помчавшись вверх по ступенькам, будто рвущийся в битву генерал. Он был довольно энергичен для человека, который постоянно и всюду опаздывал.

Я мельком взглянул на Бастилию, и ее вид показался мне нездоровым.

— Я, пожалуй, подожду вас снаружи, — сказала она.

— Ты идешь, — рявкнула Драулин, поднимаясь по ступенькам в сопровождении звуков бряцающей брони.

Я нахмурился. Обычно Драулин всячески настаивала, чтобы Бастилия ждала снаружи — ведь простому «оруженосцу» не место там, где решаются важные вопросы. Так зачем настаивать, чтобы та вошла во дворец вместе с остальными? Я вопросительно взглянул на Бастилию, но она лишь скорчила рожу. И тогда я помчался вперед, чтобы догнать дедушку и Поя.

— …боюсь, что большего вам сказать не могу, государь Смедри, — говорил в этот самый момент Пой. — В ваше отсутствие за деятельностью Совета Королей следил Фолсом.

— Ах да, — вспомнил дедушка Смедри. — Он ведь тоже здесь будет, верно?

— Должен! — ответил Пой Синг.

— Еще один кузен? — спросил я.

Дедушка Смедри кивнул.

— Старший брат Квентина, сын моей дочери Автозакии. Фолсом — отличный парень! Мне кажется, Гауптвахт уже давно к нему присматривается с расчетом, что тот женится на одной из его дочерей.

— Гауптвахт? — удивился я.

— Король Дартмур, — пояснил Пой.

Дартмур.

— Погоди-ка, — сказал я. — Это ведь тюрьма, верно? Дартмур? (Как вы уже, наверное, поняли, в тюрьмах я разбираюсь.)

— Так и есть, парень.

— Разве это не означает, что он наш родственник?

Вопрос, конечно, был глупым. К счастью, я уже знал, что однажды займусь написанием мемуаров, и прекрасно понимал, что многих читателей эта сцена может поставить в тупик. И тогда, я, применив свою потрясность, решил задать этот глупый на вид вопрос, дабы заложить фундамент для будущей серии книг.

Надеюсь, вы оцените мою жертву по достоинству.

— Нет, — ответил дедушка Смедри. — Имя, совпадающее с названием тюрьмы, необязательно указывает на принадлежность к клану Смедри. Королевская семья, как и наша, следует традициям и, как правило, раз за разом использует имена одних и тех же знаменитых людей. А Библиотекари, в свою очередь, пытаются дискредитировать выдающихся личностей, называя их именами тюрьмы.

— О, ясно, — сказал я.

Что-то в его словах меня обеспокоило, но ухватиться за эту мысль у меня никак не получалось. Возможно, из-за того, что сама мысль находилась у меня в голове, и чтобы ее «ухватить», мне пришлось бы буквально засунуть руку себе в голову, что звучит как довольно болезненная процедура.

Ко всему прочему, великолепие холла, оказавшегося за этими дверями, ввергло меня в настоящий ступор и начисто лишило каких бы то ни было мыслей.

Я не поэт. Всякий раз, когда я пытаюсь писать стихи, они звучат так, будто я над кем-то глумлюсь. Мне, наверное, следовало стать рэпером или, на худой конец, политиком. Как бы то ни было, подчас мне бывает сложно выразить красоту в словах.

Достаточно сказать, что гигантский холл ошарашил меня после того, как я уже повидал город, полный замков, и даже прокатился на спине дракона. Холл был огромным. Он был белым. А его стены — увешаны чем-то вроде картин, хотя рамы выглядели пустыми. Не считая стекла.