Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое

Книга Читая психоанализ посвящена важным интеллектуальным событиям прошлого. Рудницкий, английский профессор и психоаналитический критик, исследует раннюю историю реляционной психологии на основе анализа жизни и трудов Зигмунда Фрейда, Отто Ранка, Шандора Ференци и Георга Гроддека. Во многих отношениях эта книга является следствием более ранней работы Рудницкого, Психоаналитическое видение: Ранк, Винникот и наследие Фрейда [The Psychoanalytic Vision: Rank, Winnicott, and the Legacy of Freud (1991, Yale)], в которой он первым инициировал процесс внимательного изображения исторических предшественников современной психологии отношений и межсубъектности. При внимательном прочтении таких критических трудов по психоанализу, как работы Фрейда Галлюцинации и сновидения в Градиве Йенсена [ «Delusions and Dreams in Jensen’s ‘Gradiva’» (1907)] и Анализ фобии пятилетнего мальчика [ «Analysis of a Phobia in a FiveYear-Old Boy»], Ранка Тема инцеста в литературе и легенде [The Incest Theme in Literature and Legend (1912)], Ференци Смешение языков взрослых и ребенка [ «Confusion of Tongues between Adults and the Child» (1932)] и Клинический дневник [Clinical Diary, посмертно изданный в 1985 году], а также Гроддека Книга об Оно [The Book of the It (1923)], Рудницкий проводит исследование в свете критики современной литературы на стыке психоанализа и литературы.

Первые три главы посвящены внимательному прочтению нескольких ранних работ Фрейда через объектив психологии отношений. В первой главе подвергается пересмотру Галлюцинация и сновидения [ «Delusion and Dreams»] – его наиболее пространный анализ литературной работы в контексте множества переносов, вплетенных в ткань фрейдовского текста, на основные персонажи рассказа Йенсена, на автора и литературу в целом. По мнению Рудницкого, Фрейд считает литературу опасным двойником психоанализа.

Во второй и третьей главах Анализ фобии пятилетнего мальчика [Analysis of a Phobia in a FiveYear-Old Boy (1910)] подвергается пересмотру с учетом неподтвержденной личной причастности Фрейда к клиническим материалам, а также проблем переноса, особенно связанных с расовыми, гендерными и религиозными вопросами (еврейская идентичность Фрейда), и действительного профессионального окружения Фрейда. Вне рамок истории болезни Ганса – пятилетнего страдания от лошадиной фобии остается то обстоятельство, что по случаю третьего дня рождения Ганса Фрейд принес домой маленькому мальчику игрушечного коня-качалку в качестве подарка. Личное участие Фрейда в жизни Ганса, по-видимому, было намного больше, чем представлено в истории болезни, где Фрейд утверждает, что он «единственный раз вмешался в беседу с мальчиком». Фрейд, разумеется, не упоминает об участии в жизни Ганса, которое охватывало бы дарение мальчику игрушечного коня-качалку на день рождения. Рудницкий отмечает: «Если фобия Ганса означает боязнь лошадей, то неизбежно возникает вопрос, сыграл ли подарок Фрейда какую-либо роль в её этиологии, хотя по этому поводу в тексте нет указаний». Книга содержит замечательное количество исторических сведений о Гансе и представляет их так, чтобы читатель смог оценить ту степень, в которой они резонировали для Фрейда с автобиографической значимостью. Так, Фрейд предлагает рассматривать фобию Ганса, которая вначале ассоциировалась с лошадьми и впоследствии распространилась на поезда и рессорные экипажи, как «дорожный знак» – «Таким образом, ощущение тревоги, связанное с железной дорогой, смешивается со временем с повседневной боязнью улиц» [G.W., 7:319; S.E., 10:84; Reading Psychoanalysis, p. 47]. Автор отмечает, что с раннего детства Фрейд испытывал чувство тревоги по поводу переездов, которое зародилось во время одной из ранних поездок поездом и, по-видимому, бессознательно сопоставлялось с психопатологией Ганса. Это обстоятельство не позволило Фрейду заметить этиологическую значимость подаренного им игрушечного коня-качалки и способствовало его бессознательной тенденции к переделке Ганса по своему образу; этот же императив был отыгран и с другими пациентами (см. человек-крыса и человек-волк). Рудницкий демонстрирует невероятную способность к вынюхиванию априорных предположений и буржуазных предрассудков, включенных в более осторожные теоретические утверждения Фрейда, отзываясь в то же время с уважением о проницательности и честности его клинических наблюдений.