Алхимия конца света

Теперь любой друг доктора, или просто любопытный, кому было интересно посмотреть на золотого идола, входя через калитку в его двор, мог видеть умиротворяющую картину. Во дворе было много зелени, очень чисто подметено, на специальных подставках курились индийские палочки, важно прохаживался павлин, а на фоне сарая сверкала Золотая Баба. Возле Бабы частенько можно было увидеть молчаливого огромного мужика самого зверского вида, который медитировал рядом с идолом. На веранде и в доме доктора, на стенах любопытные могли увидеть папирусы в застеклённых рамках. На папирусах были нанесены мудрые слова на неизвестных языках. Серьёзно всё было. А как же. Сам покупал эти папирусы у турка на рынке за 25 рублей штука.

Пришедшие в гости могли расположиться во дворе за специальными столиками, это если позволяла погода, или на веранде, а то в самом доме. Так что усадьба преобразилась: если раньше она больше походила на бомжатник и распивочную, то теперь стала походить на сакральное место. Доктору строго-настрого было сказано, чтобы работал без фанатизма. Потихоньку, полегоньку...не надо нам сейчас толп поклонников. Надо вначале наработать авторитет, помочь страждущим, совершить парочку чудес, изречь с десяток туманных истин.

И так в городе, с появлением сотен абстинентов, стали происходить события, беспокоившие власти. Сначала голуби, теперь рыцари ордена завязки, не дай бог будет как в Туапсе с их Лёней. Так думали чиновники. А всё к тому и шло. Тлетворное влияние Туапсе начало проникать и в другие города.

Пока ещё наш доктор особо не светился в сводках городской хроники, а только с важным видом ходил по своему двору в красивом халате, то в это время рыцари ордена завязки начали отжигать не по-детски. Организмы, чьи мозги очистились от алкогольной дури, вдруг стали ощущать себя людьми. В стране победившей демократии и либерализма это категорически не поощрялось власть придержащими. Чиновники и силовики всегда смотрели на народ как на быдло, как на стадо, которое надо вести к ускользающему за горизонтом счастью. Вслух, конечно, не говорилось, что народ это стадо, вслух народ ласково называли электорат. Обязанность электората была простая, как блеянье овцы: плати налоги и периодически голосуй на выборах, ага. Ты голосуй, народ, голосуй, а мучиться с подсчётом голосов мы уже сами будем.