Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина

Большинство провинциальных магазинов Торгсина превратились в лабазы, которые мешками продавали крестьянам муку и другие необходимые продукты. С мест сообщали, что около магазинов толпились в основном сельские жители, которые «пришли исключительно за мукой», «если нет муки и крупы, то нет и очередей», а «промтоварами покупатель не интересуется почти совершенно». В первый год массового голода (1932) доля продовольственных продаж в Торгсине выросла с 47 % в первом квартале до 68 % в последнем. Это — усредненные данные для всей страны. В районах с преобладанием крестьянского населения, как Башкирия, например, Торгсин на 80 % торговал мукой. В первом квартале голодного 1933 года доля продовольствия в продажах Торгсина достигла 85 %, причем около 60 % продуктов, проданных зимой 1933 года, составляла «хлебная группа». Умирающие от голода крестьяне, сдав все зерно государству, меняли свои нехитрые ценности на хлеб.

«Считает ли советская власть крестьян людьми?» Такой вопрос государственному уполномоченному по коллективизации задали на сельском собрании в Сибири. Неизвестно, что сказал уполномоченный. Народ же ответил частушкой:

Стоит Сталин на трибуне, держит серп и молоток,

А под ним лежит крестьянин без рубашки и порток.

Во всей стране только высшая элита не голодала. Вот пример спецпайка, который получали летом 1932 года жители Дома правительства на Болотной площади в Москве, известного по повести Юрия Трифонова как «Дом на набережной». Месячный паек включал 4 кг мяса и 4 кг колбасы; 1,5 кг сливочного и 2 л растительного масла; 6 кг свежей рыбы и 2 кг сельди; по 3 кг сахара и муки (не считая печеного хлеба, которого полагалось 800 г в день); 3 кг разных круп; 8 банок консервов, 20 яиц; 2 кг сыра; 1 кг черной икры (!); 50 г чая; 1200 штук папирос; 2 куска мыла, а также литр молока в день, кондитерские изделия, овощи и фрукты. В судьбе высшей советской номенклатуры Торгсин так и остался магазином деликатесов и модного ширпотреба.

Сколько же их было, этих сытых счастливчиков? Ко времени отмены карточной системы в середине 1930‐х годов число руководящих работников, которые получали лучший в стране спецпаек «литеры А», составляло всего лишь 4,5 тыс. человек; группа ответственных работников, получавших следующий по качеству спецпаек «литеры Б», — 41,5 тыс.; а высшая группа ученых — 1,9 тыс. (все данные без учета членов семей). Если включить в этот перечень персональных пенсионеров союзного и республиканского значения и бывших политкаторжан, то число получавших спецснабжение в 160‐миллионной стране[14] составит 55,5 тыс. семей, из которых 45 тыс. жили в Москве.

В годы первых пятилеток, когда миллионы людей умирали от голода, сытая жизнь была самой главной привилегией номенклатуры. Но, строго говоря, в СССР был только один человек, который не жил на пайке, по ордерам и талонам, — Сталин. Остальное руководство получало паек. Он был сытным и почти даровым, но тем не менее это был паек. Учитывая и другие условия жизни советской элиты, следует признать, что планка материального богатства в Стране Советов располагалась невысоко: обильная, но без особых изысков еда, скромный гардероб, квартира средних размеров, казенные дача и машина, домашние вечеринки-междусобойчики. Материальный достаток советской элиты в первой половине 1930‐х годов вряд ли превышал материальные возможности высших слоев среднего класса Запада.

CCСР: ЖИЗНЬ КРЕМЛЕВСКОЙ ЭЛИТЫ

По свидетельствам мемуаров, в начале 1930‐х годов в Кремле жили скромно, грубовато-просто, скорее по-солдатски, чем аристократически. Еда — сытная, но без излишеств. Одежда и обувь — по ордерам и талонам. Такими, например, были нормы снабжения (летом 1931 года) в закрытых распределителях ответственных работников (литера «Б»): зимнее, демисезонное пальто, плащ, костюм, брюки, толстовка, 3 рубашки, 4 пары белья, 24 м ткани, 6 пар носков, 12 кусков туалетного мыла, 2 пары обуви, 2 пары галош, 2 простыни на человека в год. Высшее руководство страны внешне выглядело скромно — пиджачки, мягкие рубашки, косоворотки, толстовки, военная форма. Зарплата политического руководства была наивысшей в стране. Канули в Лету времена, когда партиец на руководящей работе не мог получить больше партмаксимума — средней зарплаты рабочего. Однако в условиях скудной социалистической торговли и практически бесплатного государственного обеспечения деньги в материальном положении элиты не играли особой роли.