Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина

Как я понял и понимаю, к аресту подлежат, по-видимому [те], у кого имеется золото, бывшие купцы, торговцы, спекулянты, мародеры, бывшие чиновники старого режима, полиция (царская. — Е. О.) и кулачество, но не трудовой, видно, элемент, пролетарский слой и средняки, и бедняки, которые действительно должны (то есть действительно имеют право. — Е. О.) сдать золото в Торгсин, если есть, без страху и боязни.

Автор письма, как и те, кто думал как он, ошибались. Двери Торгсина были открыты каждому, у кого были валютные ценности. Неважно, кто приносил золото в Торгсин и какими путями оно ему досталось, лишь бы сдавали. Среди арестованных ОГПУ были и «бывшие», и простые советские труженики — рабочие, служащие, колхозники. Да и сам автор письма, возмущаясь действиями ОГПУ, признал, что «и пролетарий, и колхозник» заходят в Торгсин с опаской.

Люди могли успокаивать себя тем, что ОГПУ гоняется за подпольными миллионерами и его не интересуют малоимущие. Однако даже действия против «крупных держателей ценностей» в период работы Торгсина были противоправны. Начав валютные операции с населением в Торгсине, руководство де-факто разрешило ВСЕМ иметь ценности. И чем больше, тем лучше — больше принесут в Торгсин. В Торгсине не было социальной дискриминации, столь характерной для 1930‐х годов. Обычные люди рисковали наравне с «богачами», решая, идти ли в Торгсин. Документы свидетельствуют, что ОГПУ проводило аресты огульно, а жертвами кампаний становились в основном «мелкие держатели ценностей». Перечисленные в документах конфискованные суммы являются зачастую чисто символическими — несколько золотых монет, несколько рублей бонами Торгсина. Среди конфискованных товаров — не меха, икра и антиквариат, а обычные продукты — банка консервов, бутылка «торгсиновки»[52], мешок муки.

Надеяться на то, что репрессии направлены лишь против спекулянтов, тоже не приходилось. Под видом борьбы со спекуляцией ОГПУ регулярно и осознанно в интересах выполнения валютного плана своего ведомства проводило аресты и конфискации во время совершения легальных операций — покупки товаров в самом магазине, а то и на дому при отсутствии совершения каких-либо сделок.

Причина арестов ОГПУ, которую пытались постичь советские граждане, решая, идти ли в Торгсин, состояла в том, что у людей было что забрать — валюта и золото. Ни пролетарское происхождение, ни мизерность накоплений, ни законность операций не гарантировали защиту от слежки, обыска, конфискации имущества или ареста. Бояться приходилось всем. Решал случай: совпадет ли поход в Торгсин с очередным рейдом ОГПУ или нет. Любое посещение Торгсина было опасно. Рутинная покупка хлеба могла стать роковой. Слово «поход», которое подразумевает лишения, трудности и опасность, как нельзя лучше подходит для, казалось бы, обыденного события — посещения магазина. Советская повседневность имела авантюрный характер. В советской жизни была обыденность приключения и в том смысле, что приключения случались каждый день, и в том, что они случались по самому обыденному поводу. Кто знает, сколько бессонных ночей провели люди перед тем, как решиться пойти в Торгсин.

Люди относились к Торгсину с недоверием, так до конца и не поверив в законность своих прав на проведение валютных операций. Не случайно во время арестов в магазинах Торгсина покупатели, как правило, не пытались защищаться, а разбегались кто куда. Работники ленинградского Торгсина признавались, что введение именных товарных книжек привело к падению сдачи ценностей, несмотря на то что при оформлении книжки не требовалось предъявлять документы, удостоверявшие личность. Распространялись слухи о том, что Торгсин «организован в помощь ОГПУ», являлся его «подсобным хозяйством», «ловушкой для сдатчиков золота», что покупателей в Торгсине фотографируют и дают о них сведения «в органы». Связь с ОГПУ отпугивала покупателей. Заведующий валдайским отделением Торгсина, например, объяснял срыв валютного плана универмага тем, что в кассе работала жена агента ОГПУ, «которую все население знает и задает вопрос, зачем она здесь посажена». В Алма-Ате люди боялись приходить в Торгсин, потому что продавцом работала жена руководителя торговой группы местного ГПУ. Во все торгсиновские конторы поступали запросы населения о том, не опасно ли получать переводы, «в связи с производимой ОГПУ выемкой» золота. Страхи были настолько расхожими, что случаи, когда поход в Торгсин проходил без последствий, могли удивить: